–Я сама буду платить за свое обучение.
–Нет, не будешь! Мы связались с финансовым отделом. Без нашего разрешения тебе ничего не позволят.
От желания расплакаться не осталось и следа. Я не могла поверить в то, что отец так нагло врет мне в глаза. Неужели он всегда так врал?
–Кредит мне уже одобрен.
–Ты обманывала, скрытничала у нас за спиной,– прищурился отец.– Ты сама прекрасно понимаешь, что, если мы не будем контролировать каждый твой шаг, ты скатишься в пропасть. В своей жизни ты ничего самостоятельно не добилась!
Мне показалось, что крик пришел откуда-то издалека, словно он зародился вИрвине, а может быть, шесть лет назад, прежде чем попасть ко мне в грудь и ударить по ребрам в отчаянной попытке вырваться наружу. Однако я сдержала его в себе. Крик рубанул топором мое сердце, вонзился ножом мне в кишки. Ощутив привкус его ярости во рту, я покатала его языком, после чего произнесла как можно спокойнее:
–Прочь от меня.
–Я еще не закончил…
–Нет, закончил.
Скрестив руки на груди, я прислонилась к доске объявлений, сминая спиной приколотые к ней листки. Мимо проходили студенты, из зала донесся пронзительный смех Розы, сострившей насчет ковалентных связей. Вокруг были совершенно нормальные люди – они просто общались, занимались, помогали друг другу. Я застыла, стараясь впитать в себя это ощущение нормальности.
Отец склонил голову набок, как делал, когда собирался объявить об очередном наказании. Затем он опустил взгляд и, переступив с ноги на ногу, нанес последний удар.
–Ты бредишь. И думаю, ты это прекрасно понимаешь. Мы ошиблись, поверив тебе и предоставив независимость, позволив жить не дома.– Отец обвел рукой зал.– Надеюсь, ты от нас больше ничего не ждешь – ни сейчас, ни в будущем.
Я молчала, уверенная в том, что во мне не осталось ничего, кроме этого крика. Не сказав больше ни слова, отец развернулся и пошел прочь. Какое-то мгновение казалось, что у него за спиной вспыхнул огромный огненный шар, заполнивший коридор обугленной плотью и криками. Наконец он скрылся из виду, оставив только слабый звон у меня в ушах.
Вернувшись в зал, я поймала себя на том, что совсем не могу соображать.
–Роза, ты меня сигареткой не угостишь?
–Конечно. По-моему, пора устроить перерыв. Я составлю тебе компанию.
Отрабатывая технику пускания колец дыма, мы наблюдали, как енот роется в мусорных баках.
–Как у тебя с отцом, все в порядке?
У меня защипало в глазах, и ясделала глубокую затяжку.
–Разбирались с финансовыми вопросами.
Роза положила теплую руку мне на плечо.
–Это всегда сильнейший стресс.
–Мы все уладили.
–А вот это замечательно!
После чего мы вернулись к разговорам о молекулах, о занятиях и отом, будет ли экзамен в конце семестра таким же сложным, как промежуточный. У меня мелькнула мысль, что к окончанию университета на мне будет висеть почти пятьдесят тысяч долларов долга. Но до этого было еще очень далеко, и выплаты я смогу начать еще через год после этого. Гораздо важнее было чувство облегчения – оно было таким огромным, что сравнить его можно было только с наркотическим опьянением. Меня захлестнула безумная любовь ко всему: кеноту, к ковалентным связям, к взрослой жизни, к университету и всем людям, населяющим нашу планету.
–Спасибо тебе, Роза, за то, что ты такая классная подруга и неисправимая курильщица. Ты лучшая из лучших!
–Да ты и сама не так уж плоха, Бет,– удивленно рассмеялась Роза.– Быть может, по итогам семестра ты обгонишь меня по успеваемости. Но я о-о-очень в этом сомневаюсь.– И сэтими словами она пустила тлеющий окурок по идеальной дуге на дорожку, где тот взорвался безобидной вспышкой искр.
–Идем готовиться к дурацкой лабораторке.
* * *
Последовав совету Аниты, я записалась на следующий семестр на курс, посвященный Машинам времени. Хамид выбрал курс теории киноискусства, и мы с ним дурачились, придумывая названия для новых предметов. У нас были и«Теория силы взгляда Великого человека», и«Низшие “червоточины”», и«Историческая амнезия для начинающих». Посторонние не понимали наших шуток, и это нам особенно нравилось. Я по-прежнему изредка ловила себя на том, что скучаю по Лиззи, но теперь у меня было много новых друзей, которые не считали убийство чем-то восхитительным. Я надеялась, что Тесс преуспела в выполнении своей миссии, какой бы она ни была. Иногда я представляла себе ее, живущую с воспоминаниями о другой линии времени, в которой я покончила с собой. Была ли она тем же человеком, что и та Лиззи, которую я старательно избегала на лекциях по химии? Вряд ли. Чем больше я узнавала о том, как устроена линия времени, тем больше убеждалась – в моем будущем Тесс не будет. И никто не будет знать, где она окажется.
Глава 32
Тесс
Лос-Анджелес, Верхняя Калифорния (2022год н.э.)…
Ракму, Набатейское царство (13год до н.э.)
Головная боль прочно поселилась у меня в носовых пазухах, проникая вглубь черепа и вонзая стальные спицы в позвоночник. И это было еще самое легкое. Вывалившись из Машины вРакму в2022году вместе сАнитой иМорехшин, я сразу же поняла, что долго здесь не задержусь. Свет ослепил меня, мои воспоминания снова расщепились, не позволяя сосредоточиться на том, чем я занималась в настоящую минуту. Мое прошлое напоминало скомканный лист бумаги, казавшийся другим всякий раз, когда я пробовала его разгладить.
С помощью болеутоляющих Анита довезла меня до местного аэропорта, откуда мы должны были вылететь вТель-Авив, а уже оттуда вернуться вЛос-Анджелес. По дороге мы проверили свои телефоны, пытаясь определить, что изменилось. Одолжив уАниты планшет, Морехшин покопалась в нем и довольно мяукнула. Когда она подняла взгляд, на лице у нее была такая мечтательная улыбка, что я струдом ее узнала.
–Законы Комстока… Они были отменены в1960-х.
Я ввела запрос в поисковую систему, переполненная сомнением и надеждой. Я долго проверяла и перепроверяла то, что мне удалось найти, чтобы убедиться в том, что правильно поняла прочитанное.
–Аборты разрешены практически во всех штатах!– наконец воскликнула я. На какое-то мгновение боль отступила, и мы обнялись, смеясь и плача от радости.
Продолжалось это недолго. Тревога за жизнь Бет вернулась вместе с другим чувством – мучительной болью, порожденной тем, что Бет отвергла меня в ту ночь, и эта боль оказалась сильнее горя, которое я испытала, когда она наложила на себя руки. После нескольких таблеток «Ибупрофена» яоткинулась в кресле самолета и задумалась. После смерти Бет я круто перевернула свою жизнь, отказалась от насилия, поклялась искупить свою вину перед ней под своим новым именем. В каком-то смысле я попыталась стать Бет. Однако теперь эта мотивация сгорела дотла, превратившись в дым. Не было ни внезапного осознания истины, ни тревожного предупреждения. Бет была рядом – и осуждающе смотрела на меня на лекциях по химии на первом курсе. Вместо того чтобы отправиться в священный поход, я потопталась на месте, занимаясь какими-то несущественными мелочами, и врезультате оказалась здесь.
