–Мы рады,– ответил он, и, покосившись на воина, объявил:
–После коронации двадцать четвертого числа мы примем имя Эдрехасивар и станем седьмым императором, носящим это имя.
–Ваша светлость,– хором ответили телохранители и одновременно поклонились.
Кала сказал:
–Ваша светлость, на лестничной площадке стоит молодой придворный, который, судя по выражению его лица, не знает, следует ли ему уйти или остаться.
–Впустите его,– приказал Майя, и телохранители расступились. В дверях появился Ксевет.
–Мы просим прощения у вашей светлости. Мы хотели осведомиться, будут ли у вашей светлости еще какие-нибудь приказания.
Майя поморщился, но тут же вернул лицу бесстрастное выражение. Он совершенно забыл оКсевете, что было проявлением бесчувствия и неблагодарности с его стороны.
–У вас есть какие-то обязанности?
–Ваша светлость,– с поклоном ответил Ксевет,– лорд-канцлер любезно предоставил нас в ваше полное распоряжение. Разумеется, если это не противоречит воле вашей светлости.
–Да, это действительно очень любезно со стороны лорд-канцлера,– заметил Майя, встретив взгляд Ксевета, и понял, что придворный разделяет его чувства – приятное удивление и некоторую тревогу.– В таком случае, мы будем вам очень благодарны, если вы…– Он взмахнул рукой, пытаясь найти ускользающее слово.– Если вы согласитесь организовать нашу жизнь во дворце.
Он нахмурился, услышав просительные нотки в собственном голосе, ноКсевет не обратил на это внимания.
–Как будет угодно вашей светлости,– ответил он, снова кланяясь.– Мы начнем с…– Он вынул из кармана часы.– С обеда.
Глава 4
Похороны вУлимейре
Храм Улимейре стоял на окраине Кето – города, окружавшего Унтэйлейанский Двор, подобно оправе, которая заключает в себе редкую жемчужину.
Выходя из неуместно огромной и роскошной императорской кареты вслед за лейтенантом Бешеларом иКалы Атмазы, Майя с грустью подумал, что попал в совершенно иной мир.
Храм и ограда кладбища были сложены из красного кирпича. Во многих местах кирпичи потрескались и раскрошились, колонны портика нуждались в побелке, на капителях вили гнезда птицы. Сорняки пробивались сквозь трещины в плитах, которыми была вымощена дорога к храму, а трава на кладбище была такой высокой, что почти скрывала могилы. Навершия памятников были похожи на крошечные островки среди бурного зеленого моря.
–Ваша светлость,– начал Бешелар,– вы уверены?..
–Да,– сказал Майя.– Их гибель – такая же трагедия, как смерть нашего отца.
Кала открыл ворота, и они увидели невысокого тучного прелата в черной рясе и видавшей виды лунной маске, такого же убогого и потрепанного, как его храм. Священник увидел Майю и его телохранителей, изумленно приоткрыл рот, и рухнул ничком на ступени. Из полутемного храма донеслось шуршание одежд – прихожане при виде императора преклоняли колени.
«Пора привыкать к знакам уважения,– сказал себе Майя, поднимаясь заБешеларом иКалой по ступеням храма.– Помнишь, что сказал Сетерис? Теперь ты правитель Эльфийских Земель. Обстоятельства сложились так, что ты унаследовал императорский трон. Или ты предпочел бы погибнуть?»
–Его светлость император Эдрехасивар Седьмой,– провозгласил Бешелар. Майя пожалел о том, что не приказал ему промолчать.
–Пожалуйста, встаньте,– обратился Майя к прелату.– Мы просто желаем почтить память погибших.
Священник переминался с ноги на ногу на пороге, нервно вытирая ладони о рясу.
–Ваша светлость император,– пролепетал он,– мы понятия не имели… то есть, нам никто не сообщил…
«А ведь лорд-канцлер должен был известить их»,– устало сказал себе Майя. Он почему-то думал, что ему удастся проскользнуть в храм незамеченным и просто поприсутствовать на службе. Детские мечты, ничего более.
Вслух он сказал:
–Нам жаль, поверьте, очень жаль.
–Ваша светлость!– сквозь зубы прошипел Бешелар.
–Нам хотелось бы выразить соболезнования родственникам и друзьям погибших,– продолжал Майя, повысив голос, чтобы все присутствующие расслышали его слова.– Это большая потеря для всех вас. Мы не хотим, чтобы о них забыли. Мы желаем, чтобы вы поняли: нам не все равно.
–Благодарю вас, ваша светлость,– после паузы ответил прелат.– Мы… видите ли, это очень маленький храм, вовсе не такой, к каким вы привыкли. Но если вы… с этими господами… желаете присутствовать на службе, мы…– Видимо, он имел в виду не только себя, но иприхожан,– мы будем…– Он растерянно смолк.– Это большая честь для нас.
Майя улыбнулся священнику.
–Мы вам очень благодарны. Мы почтем за честь присоединиться к вам.
И он поднялся по ступеням, не обращая внимания на потрясенное лицо Бешелара.
Он хотел было сказать прелату, что храм Улимейре нравится ему, Майе, больше сырого и грязного Отасмейре вЭдономи. Но отказался от этой мысли. Разумнее было говорить как можно меньше, а кроме того, он боялся, что прелат сочтет его слова издевательством. Но он действительно так считал. Да, здание Улимейре было старым и нуждалось в ремонте, колонны давно не красили, однако внутри было чисто и светло. Наверное, служители решили использовать краску для того, чтобы обновить стены. Эльфы и гоблины расступились, не смея поднять глаз. Они были одеты в поношенные черные костюмы, некоторые явно с чужого плеча. Почти так же выглядел и сам Майя еще утром, когда покидал Эдономи. Казалось, это было много лет назад. В храме собрались родственники и друзья членов экипажа «Мудрости Чохаро»– те, кто их любил; атакже родные и близкие слуг, которые погибли вместе с семьей императора. Многие были одеты в ливреи. Майе показалось, что он видел некоторых из них сегодня утром вАлкетмерете. На их лицах были написаны горе и боль, и ему стало грустно, что сам он ничего не почувствовал, узнав о смерти императора. Ему хотелось бы, чтобы отец был достоин его слез.
Прелату не сразу удалось найти вУлимейре место для императора и его ноэчарей и устроить их так, чтобы никого не стеснять и несмущать. Но благодаря терпению и доброй воле прихожан, прелата, императора и его мазы – а также необыкновенному терпению и подчеркнутой вежливости второго телохранителя – вопрос был скоро улажен. Прелат занял место перед алтарем Улиса, таким же ветхим, но чистым, как и остальная обстановка храма, и прощание с погибшими началось.
Прелат произносил положенные слова просто и искренне, в отличие от жеманной и излишне драматичной манеры архиепископа Кето, проводившего заупокойную службу по императрице Ченело. Майю огорчило, что его воспоминания о похоронах матери ничуть не потускнели со временем и остались такими же болезненными. Прошло десять лет, а ему казалось, что матушка умерла совсем недавно.
Императрица Ченело Драджаран скончалась весной того года, когда ее сыну должно было исполниться девять. Его любимая матушка была больна все время, что он ее помнил. Даже ему, малышу, в тузиму стало ясно, что его поседевшая, исхудавшая до последнего предела мама – умирает. На ее изможденном лице жили лишь ставшие еще больше глаза, а отсамого нежного прикосновения на истончившейся коже оставались синяки. Всю зиму и первый месяц весны она безутешно плакала, потому что не хотела умирать, тосковала по родине и отчаянно боялась за сына.
