–Мы не желаем ему зла. Мы просто хотим, чтобы он оставил нас в покое.
–Ваша светлость, мы подумаем, что можно сделать.– Ксевет помолчал и добавил очень неохотно, как будто опасался, что эти слова навлекут на него немилость:– Возможно, вам известно, что такие вопросы находятся в ведении лорд-канцлера.
–Тогда поручите это дело ему. Нам все равно, лишь бы с этим было покончено.
–Да, ваша светлость,– почтительно ответил Ксевет. Взглянув на часы, он напомнил:– Скоро девять.
–Значит, надо идти,– сказал Майя, желая поскорее завершить этот неприятный разговор.– Мы благодарим вас всех.
–Ваша светлость,– поклонились придворные, иТелимедж распахнул перед ним двери.
Майя боялся, что Мичен’тэйлейан, малый приемный зал, окажется уменьшенной копией Унтэйлейана, но, ксчастью, это оказалось не так. На его взгляд, он был излишне роскошно отделан – золото и слоновая кость подчеркивали темный цвет кожи Майи. Однако зал был обставлен удобной мебелью: здесь стоял длинный стол и массивные мягкие кресла, здесь было тепло, и вцелом, это была вполне подходящая комната для деловых встреч.
Когда Майя и его сопровождающие вошли в приемную, их уже ждали следователи – двое мужчин и женщина, одетые небогато, но достойно; увсех на шее висели ключи ученых. В отличие от прелатов и маз, ученые не давали обетов бедности, но среди них редко можно было встретить богача. Сетерис говорил, это потому, что они все глупцы, ноМайя, глядя в усталые осунувшиеся лица Свидетелей, не увидел никаких признаков глупости.
Они успели лишь назвать свои имена – Пелар, Айджевет, Севесар – все они были учеными второго ранга, когда прибыл задыхающийся от быстрой ходьбы, негодующий Чавар в сопровождении множества секретарей. Майя был вынужден довольно долго ждать, пока Чавар устраивался в кресле и рассылал секретарей с бесполезными поручениями, чтобы продемонстрировать свою значимость. Майя подумал о том, вел ли себя лорд-канцлер так же при Варенечибеле, и усомнился в этом. В конце концов, лорд-канцлер объявил, что он готов, иМайя кивком разрешил меру Севесару, старшему из ученых, начинать.
Мер Севесар не стал тратить времени даром. Он поднялся, поклонился императору и лорд-канцлеру и объявил:
–Ваша светлость, причиной катастрофы «Мудрости Чохаро» явилась диверсия.
–Абсурд!– воскликнул Чавар, ноМайя поднял руку, приказывая ему молчать.
–Как вы это выяснили?– обратился он кСевесару.– И каким образом преступники подстроили крушение?
Ответ был пространным и полным сложных терминов, ноМайя уловил суть. Свидетели, изучая останки корабля, обнаружили обугленные и частично расплавленные фрагменты предмета, который, как подчеркнул Севесар, не являлся частью конструкции эльфийских воздушных кораблей. Он назвал этот предмет зажигательным устройством. Майя иЧавар слышали такое название впервые и невполне поняли, что оно означает. После продолжительных и бесполезных объяснений, которые лишь запутали присутствующих, мин Айджевет внезапно заговорила довольно нетерпеливым тоном:
–Когда оно сработало, водород воспламенился.
–Милосердные богини,– прошептал кто-то.
–Случайность исключена?– быстро спросил Чавар, оставив свой обычный презрительный тон.
–Абсолютно исключена,– заявил Севесар и поклонился Майе.– Ваша светлость, нам очень жаль, но мы решили, что вы должны узнать об этом как можно скорее.
–Вы были правы,– успокоил его Майя. Он ничего не чувствовал кроме странного озноба. Эмоции, которые должны были возникнуть у него после заявления ученого, отсутствовали, и это его пугало. Ему потребовалось собрать все силы для того, чтобы ответить достойно.– Ваши старания и ваша преданность делу заслуживают похвалы. Мы благодарны вам за то, что вы нашли истину.
–Пока мы нашли лишь малую часть истины, ваша светлость,– возразил Севесар.– Мы не знаем, кто это сделал и зачем. Нам известно лишь, что совершено преступление.
–Конечно,– согласился Майя.– Но поиск ответов на эти вопросы не входит в вашу компетенцию. Вашей задачей было расследование причин гибели «Мудрости Чохаро», и вы выполнили свою работу с честью и усердием.
–Ваша светлость,– попрощались ученые и откланялись. Ему показалось, что они были рады завершить свою миссию и уйти, и он их хорошо понимал. Должно быть, они думали, что их будут в чем-то обвинять или заставят отвечать на вопросы, ответов на которые у них не было. Ему хотелось лишь одного: уйти из этой комнаты вместе с ними, но это была недостойная мысль. Когда Свидетели вышли, в малом приемном зале наступила тишина, тяжелая, как бархатный гробовой покров. Придворные старательно избегали смотреть друг другу в глаза.
Майя заговорил первым.
–Что нам теперь следует делать?
И вспомнил нетрезвого Сетериса, открывшего ему дверь своей спальни вЭдономи. Но сейчас он использовал множественное число не только потому, что так полагалось императору, но ипотому, что такое решение он не мог и недолжен был принимать единолично. Он вопросительно взглянул на лорд-канцлера.
Чавар раздраженно нахмурился, что отнюдь не утешило Майю.
–Мы должны выяснить, кто совершил это гнусное преступление.
–Разумеется,– согласился Майя.– Но как?
Чавар хотел что-то сказать, но запнулся; видимо, у него закончился запас напыщенных фраз. Майя обвел взглядом толпу незнакомых секретарей и продолжил:
–Мы не знаем, с чего начинать расследование такого преступления. Нам известно, что в случае убийства следует обратиться к судье, чтобы он назначил Свидетеля Мертвых, но какой судья ведает этим случаем? Судья того округа, где произошло крушение? Или того города, из которого отправился в путь воздушный корабль? Или города, который являлся местом назначения?
Это был отнюдь не праздный вопрос. Из уроков Сетериса и газетных статей Майя знал, что судьи ревностно охраняют свои территории и права. Сейчас речь шла о расследовании убийства императора, поэтому правительству предстояло сделать нелегкий выбор. Майя понимал, что судьи, которых он обойдет, будут смертельно обижены, и что Верховный Суд, вне всяких сомнений, оскорбится заодно с ними.
Чавар заговорил:
–Но как быть, если во время расследования понадобится, так сказать, вторгнуться на территорию, находящуюся под юрисдикцией другого судьи? Такое время от времени случалось – например, помню дело матроса с баржи, обвиненного в воровстве. Ничего хорошего из этого не вышло. По этому поводу даже сочиняли сатиры…– Он произнес слово «сатиры» таким тоном, каким обычно говорят «тараканы».– …Нам хотелось бы надеяться, что с тех пор положение дел изменилось к лучшему, но, увы, это не так.
–Мы не желаем, чтобы имя нашего отца упоминалось в сатирах,– твердо сказал Майя.
Взгляд Чавара выразил нечто, отдаленно напоминавшее одобрение.
–Возможно…– неуверенно начал Ксевет.
Чавар сердито прищурился, ноМайя подбодрил секретаря жестом, иКсевет продолжил:
