«Мы позже обсудим все сКсеветом»,– пообещал он себе, изображая интерес к работе правительства. Свидетели не задавали ему вопросов. Казалось, их совершенно не интересовали ни его идеи, ни его мнения. «Они знают, что у меня нет ни того, ни другого»,– подумал он, и это было унизительно. Разумеется, у него не было никакого мнения по поводу предмета сегодняшних дебатов. Он никогда прежде не слышал, чтобы кто-нибудь предлагал построить мост через Истанда’арту, он вообще с трудом верил в то, что такое возможно.
Этот вопрос являлся, так сказать, яблоком раздора: Свидетель отВерховного Суда наотрез отказывался верить в возможность сооружения моста через реку, тем более, выше Кайрадо. Свидетель отПарламента, его противник, находился в невыгодном положении. Несмотря на его непоколебимую уверенность в том, что предложение осуществимо, было ясно, что он не разбирается в технических тонкостях постройки моста через самую широкую и быструю реку Этувераза.
–А как же быть с речной торговлей?– воскликнул Свидетель отКазначейства.– Что, по-вашему, должны будут делать баржи изЭджо? Прыгать через ваш расчудесный мост, как лягушки?
–Это будет разводной мост,– ответил Свидетель отПарламента и побагровел, услышав пренебрежительный смешок Свидетеля отВерховного Суда.
–Разводной мост длиной две мили?– усмехнулся Свидетель отКазначейства.– Дешехар, мы боимся, что вас просто одурачили.
–Уверяем вас,– сухо произнес Свидетель отПарламента,– у нас нет ни малейших сомнений в порядочности и благих намерениях инженеров, которые представили это предложение вПарламент. Мы не можем по достоинству оценить этот проект. Все, о чем они просили – это возможность предстать перед Кораджасом.
–Но зачем им представлять свой проект на суд Кораджаса?– спросил один изСвидетелей, имени и места службы которого Майя не запомнил.– Разве не логичнее было пойти вУниверситеты?
–Мы уже достаточно времени потратили на эту чепуху,– отрезал Свидетель отВерховного Суда, предупреждая взрыв. УСвидетеля отУниверситетов было убийственное лицо.
Кто-то воскликнул:
–Верно!
Майя прикусил язык и постарался сохранить невозмутимый вид, хотя ему не терпелось задать несколько вопросов. «Не смей, ты только выставишь себя еще большим невеждой»,– напомнил он себе. И принялся молча, проклиная все на свете, ждать окончания совещания.
Но едва Майе удалось выйти изЗала Совещаний, как его настигла еще одна неприятность. В коридоре его ждал Сетерис.
–Кузен Сетерис,– пробормотал Майя, резко останавливаясь.
–Ваша светлость,– приветствовал его Сетерис.
Лишь невероятное усилие воли помогло Майе остаться на месте и непопятиться. Он знал, что сейчас ему нечего бояться Сетериса, и никогда в будущем не придется бояться его, но все это потонуло в воспоминаниях о десяти годах побоев и насмешек. Он снова почувствовал жгучую боль в левой руке и инстинктивно опустил голову, чтобы не смотреть в глаза бывшему опекуну.
–Ваша светлость,– заговорил Сетерис, выпрямившись,– мы уже несколько дней пытаемся получить у вас аудиенцию.
Майя спохватился и приподнял подбородок. Прижатые от страха уши вполне могли сойти за признак раздражения.
–Мы были заняты, кузен.
–Мы понимаем это, ваша светлость, но унас неотложный вопрос, и…
В этот момент изЗала Совещаний вышел Ксевет. Он немедленно ускорил шаг и загородил собой Майю. Майя возблагодарил богиню за вмешательство секретаря, отступил на несколько шагов назад и вздохнул свободно. Ксевет иСетерис ощетинились, глядя друг на друга, как два бойцовых пса. Майю охватило непреодолимое желание развернуться и бежать – в конце концов, он же император, кто мог бы его остановить? Но он взял себя в руки и приказал:
–Ксевет, пожалуйста, как можно скорее найдите время для аудиенции нашему кузену. Мы возвращаемся вАлкетмерет.
–Да, ваша светлость,– ответил Ксевет.
–Спасибо, ваша светлость,– сказал Сетерис.
В его глазах Майя увидел невысказанную мысль: «Рад видеть, что ты забыл не все, что происходило вЭдономи». Когда Сетерис взглянул на секретаря, маска хорошо воспитанного придворного была уже на месте. Майя неторопливо повернулся кСетерису спиной и пошел прочь. «Он больше не сможет причинить мне зла»,– мысленно повторял он, но слова звучали бессмысленно и неубедительно. Рука горела огнем, но он запретил себе прикасаться к шраму.
Против воли Майя шел быстрее обычного. Помимо всего прочего, не мешало поскорее покинуть публичные помещения Унтэйлейанского Двора.
Когда они приблизились к дверям Алкетмерета, Кала нарушил молчание:
–Ваша светлость, с вами все в порядке?
–Да, спасибо,– вежливо, как постороннему, ответил Майя, иКала больше не заговаривал с ним.
В личных покоях Майю ждало письмо, не касавшееся государственных дел. Нуревис Чавар приглашал его к себе на званый вечер, где певица-сопрано изОперного театра Джа’о должна была исполнить несколько знаменитых арий. Майя ни разу не был в опере, но читал о ней в газетах, которые время от времени добирались доЭдономи. Он настолько сильно обрадовался приглашению Нуревиса, что у него даже не возникло мысли отказаться. Вернулся Ксевет, внешне бесстрастный, как обычно. НоМайя заметил, что кончик его уха подергивался от раздражения. Майя поручил ему написать положительный ответ.
Также пришло письмо отТары Келехара:
Его светлости императору Эдрехасивару VII, приветствуем Вас.
Выполняя волю Вашей светлости, сегодня утром мы отправились в храм Улимейре. Поскольку нам неизвестно, когда Вашей светлости в следующий раз будет угодно и удобно дать нам аудиенцию, мы сочли, что следует направить Вашей светлости отчет в письменном виде.
Мы представили Ваше письмо прелату Улимейре, который был в высшей степени рад помочь нам. Он рассказал нам все, что ему было известно о жертвах – разумеется, немного, поскольку его обеты не позволяют ему тесно общаться с живыми,– а потом показал нам могилы. Он сообщил, что родные умерших собирают деньги на надгробный памятник.
Майя был вынужден отложить письмо и отвернуться, чтобы Ксевет не заметил слез, блестевших у него на ресницах, и невстревожился. Он мрачно размышлял о том, сколько еще таких минут ему предстоит в жизни, сколько раз реальность трагедии снова обрушится на него, причинит ему боль. Он уже не однажды говорил себе: «Конечно, этого достаточно для того, чтобы я успокоился». Но затем события принимали новый, неожиданный оборот, и суровая реальность опять напоминала о себе, жестокая, безжалостная. Он вспомнил о команде и капитане «Великолепия Кайрадо», о том, как они беспокоились, старались угодить ему, как они были к нему добры, и спрашивал себя: кто станет оплакивать их, если неизвестные преступники взорвут их корабль?
–Ксевет.
–Ваша светлость?
–Мы желаем одарить семьи тех, кто погиб на борту «Мудрости Чохаро».
