–Когда ваша матушка скончалась,– подтвердил лорд Пашавар,– когда вам исполнилось тринадцать, а потом шестнадцать лет. Но он не слушал нас.
–Он всегда был очень упрямым,– добавил Лантевель.– Это у вас в роду.
«Эдрехасивар Упрямый»,– так сказал Ксевет.
–Мы думали,– вступила в разговор дач’осмин Лантевин,– хотя, возможно, это лишь наши фантазии… Мы предполагали, что, думая о вас, он вспоминал не вашу матушку, которую он совсем не знал, но тосковал по императрице Паджиро и их мертворожденному ребенку. Им двигала не злоба и нежажда мести. Он страдал.
«Мерзкое отродье выглядит точь-в-точь, как его мамаша».
–Вы очень добры,– сказал Майя.– Поскольку у нас не было возможности узнать нашего отца, мы не можем сказать, правы вы или нет.
–Вы очень вежливо дали нам понять, что не согласны,– хмыкнул Лантевель.– Тактичность – полезная черта характера для императора. Варенечибель не обладал ею.
–Мягко говоря,– заметил Пашавар.
Все оставшееся до ужина время Лантевель иПашавар рассказывали Майе оВаренечибеле. И он, наконец, смог составить хотя бы приблизительное представление об императоре, которого знали Идра, Вэдеро и все, кто горевал о нем. НоМайя все думал о вышивке, и после того, как на десерт подали ломтики груши в йогурте, он спросил Лантевеля:
–Откуда у вас эта свадебная накидка? И… простите нас, если вопрос прозвучит бестактно, но почему вы повесили ее у себя в зале для приемов?
–Никакой бестактности,– заверил его Лантевель. Напротив, он, казалось, был доволен.– Вашей светлости известно, что мы занимались науками вУниверситете Ашедро?
–Мы этого не знали,– сказал Майя.– Мы думали, что ученые живут и работают в университетах.
–Верно,– кивнул Лантевель,– однако, когда нашему старшему брату исполнилось сорок лет, он стал монахом и посвятил себя служению Кстейо.
–О,– удивился Майя.
Лантевель едва заметно усмехнулся и кивнул.
–Ученого можно заставить покинуть университет и стать членом Парламента, но измонастыря уйти невозможно. Однако нам удается находить время для того, чтобы продолжать наши скромные научные изыскания. Это нелегко, но, наверное, именно поэтому они так дороги нашему сердцу.
–Вы не сказали, что именно изучаете, Лантевель,– перебил его Пашавар.– Вы способны болтать весь вечер, так и неответив на вопрос императора.
–Выпейте еще вина, лорд Пашавар,– предложил Лантевель.– Вы по-прежнему в дурном настроении.
Пашавар рассмеялся. Его смех напоминал раскаты грома. Майя видел, что двух аристократов связывает настоящая дружба, и что они в некотором роде оказывают ему честь, позволяя слушать свою добродушную перепалку.
–На самом деле,– заговорил Лантевель довольно громко, чтобы привлечь внимание остальных гостей,– мы не изучаем ни текстильное производство, ни историю Кседо – областью наших интересов является филология. Эту накидку завещал нам в качестве улишената’ана один близкий друг.
–Простите великодушно,– пробормотал Майя. Ему хотелось отвлечься, чтобы не думать, как было бы замечательно, если бы у него осталась хотя бы одна из материнских вышитых подушек.– Но что такое филология?
За столом воцарилось молчание. Лантевель приподнял брови со странным выражением лица, словно предположил, что император насмехается над ним. Майя сказал:
–Мы действительно не знаем. Наше образование было несколько… беспорядочным.
–У вас были учителя?– спросил Пашавар.
–Нет, только Сетерис,– вырвалось уМайи. Он слишком поздно понял, что, назвав кузена по имени, нанес ему оскорбление.
Пашавар презрительно хмыкнул.
–Должно быть, изСетериса Нелара получился самый худший учитель во всей империи.
–Напротив, он бывал очень хорошим учителем, когда у него возникала охота нас чему-нибудь научить.
Майя в ужасе прикусил язык и только в этот момент понял, что тепло, разливавшееся по телу, и легкое головокружение являлись результатом действия спиртного. Вино Лантевеля оказалось крепче, чем он думал.
–Допустим, но как часто ему хотелось заниматься вашим образованием?– спросил Пашавар, многозначительно глядя наМайю.– Мы помним Сетериса Нелара и его непомерное самомнение.
–А мы помним,– вставила дач’осмин Лантевин, не обращая внимания на недовольное лицо осмеррем Пашаваран,– его смертельную обиду на лорда Чавара.
–Осмер Нелар сам хотел стать лорд-канцлером,– объяснил Пашавар,– после того, как понял, что ему не сделать в суде карьеры, о которой он мечтал.
–Самонадеянность,– буркнул Лантевель.
–Да,– ответил Пашавар,– но, насколько нам известно, он ничем не уступает Чавару.
Лантевель отмахнулся от этой явной провокации.
–Всем известно, что пост лорд-канцлера является во многом чисто политическим, но все же нельзя занимать его, не имея никакого представления о деятельности администрации канцлера.
–Однако Нелар ухватился за возможность,– сказал Пашавар, отвечая на вопрос, задать который уМайи не хватило смелости.– Пост лорд-канцлера освобождается не каждый день. Если бы он не предпринял попытку тогда, ему пришлось бы ждать подходящего момента еще лет сорок. Осмер Нелар был амбициозен и самонадеян, как верно заметил Лантевель; акроме того, жена не давала ему покоя. По крайней мере, так считал Варенечибель. Он не позволил ей поселиться вместе с мужем вЭдономи, потому что, как он говорил, ему не хотелось, чтобы они интриговали вместе.
Она осталась при дворе, всю свою энергию тратила на то, чтобы пытаться вернуть мужа, а его силы уходили на…– Он взглянул наМайю, приподняв брови, но уМайи был еще один вопрос.
–Что же он сделал? Он никогда не говорил об этом, никто вЭдономи не имел ни малейшего представления о его проступке.
Майя не раз слышал, как Кево иПелчара выдвигали самые разные версии относительно его наставника, но понимал, что это всего лишь фантазии. Слуги без стеснения приписывали Сетерису самые гнусные и неслыханные пороки.
–Ах,– усмехнулся Пашавар и взглянул наЛантевеля.– Вы знаете эту историю отЧавара, Лантевель, а он слышал ее непосредственно отВаренечибеля.
–Именно,– отозвался Лантевель.– Осмер Нелар попытался очернить Чавара в глазах Варенечибеля – увы, мы могли бы сказать ему, что эта попытка была заранее обречена на провал. Но осмер Нелар сказал нечто такое, что Варенечибель истолковал как намерение повлиять на императора.
–Измена,– прошептал Майя. Во рту стоял металлический привкус, хотелось пить. Слишком много вина. Сетерис очень тщательно просвещал Майю насчет различных видов измены – и бывал при этом чрезвычайно озлобленным.
–Да,– кивнул Пашавар.– Несложно угадать следующий вопрос, ваша светлость: почему голова осмера Нелара все еще красуется у него на плечах?
