Он сказал ей, что любит ее, и Мэдди хотелось, в свою очередь, сказать ему в ответ те же слова. Она так остро чувствовала их, что было больно сдерживаться, но когда она пыталась произнести их, они попросту застревали в горле. Завтра она признается ему. Скажет после того, как он сообщит Элоизе и родителям, что намерен жениться на маленькой Мэдди Уиллитс с погубленной репутацией.
Но у нее было ощущение, что после того, как Куин сделает это, он столкнется лицом к лицу с реальностью и будет сожалеть о своем безумном решении. Пока же она будет воспринимать все как сон, приятный, утешительный сон.
– Почему ты отказала Данфри? – пробормотал он, вдыхая запах ее волос.
Она спрятала лицо у него на груди.
– Я думала о том, что ты сказал. Чарлз заявил, что любит меня, но его слова звучали столь же искренне, когда он обозвал меня шлюхой перед своими друзьями. Ты был прав. Думаю, ему нужно было только мое приданое.
– Мэдди, – нежно произнес Куин.
– Все в порядке. – Оркестр заиграл снова, и она вздрогнула от неожиданности.
Куин взглянул вниз.
– Хм, очевидно, они не так влюблены, как мы с тобой. Они ушли. И, надо признать, не снимали одежды.
Она хихикнула.
– И мы тоже.
– Мы кое-что преобразовали, – запротестовал он. – И я готов все повторить. – Он шевельнул бедрами. – Охотно.
И если она сейчас же не отпустит его, то не сделает этого никогда.
– О нет, не нужно, – сказала она, высвобождаясь из его рук. – Давай выбираться.
– Кокетка.
– Олух.
– Вертихвостка. – Вспрыгнув на подоконник, он свесил ноги вниз.
– Мерзавец.
– Фея. – Куин исчез из виду.
– Тупица.
Его голова появилась вновь.
– Послушай, последнее, что я сказал, было комплиментом.
– О! Тогда герой.
Он засмеялся.
– Это уже лучше. Давай, моя сладкая. И спускайся побыстрее. – Куин снова исчез внизу.
Он был прав. Если до сих пор никто не обнаружил их отсутствия, им повезло больше, чем они того заслуживали. Нервно хмурясь, Мэдди подняла юбку до колен и свесила ноги в сад. Схватившись за одну сторону решетки, она неловко ступила на нее.
– Очень мило, – пробормотал Куин снизу где-то поблизости от нее. – Мне следовало бы пустить тебя вперед с самого начала.
– Замолчи, – спокойно оборвала она его, делая шутливую попытку встать ему на голову ногой в туфельке. Когда Мэдди впервые увидела его, она никогда бы не подумала, что маркиз Уэрфилд мог быть таким забавным и остроумным, страстным и сердечным. Слава Богу, он разгадал ее характер прежде ее самой.
Наконец Куин обнял ее за талию и поставил на каменный пол балкона.
– Ты хочешь войти первой, или это сделать мне?
– Я иду. – Кто-то оставил недопитый бокал мадеры на перилах, и она взяла его, затем со скучающим видом медленно вернулась в бальный зал.
Никто не повернулся, чтобы взглянуть на нее, и Мэдди восприняла это как добрый знак. Когда мать схватила ее за руку, она вздрогнула, и чуть было не выплеснула вино себе на платье.
– Где ты была? – зашипела леди Халверстон, ее лицо пылало.
– Дышала воздухом, – ответила дочь. – Я очень волнуюсь сегодня.
– С твоей репутацией следует вести себя очень осторожно. Люди с готовностью поверят, что ты собиралась что-то натворить. И тогда все усилия леди Хайбэрроу будут напрасны. Я бы никогда не смогла все это объяснить ее светлости.
Мэдди освободила руку.
– Не волнуйся, мама. Я знаю, что делаю. Я больше не причиню тебе неприятностей.
Она повернулась и увидела Рейфела. Он снова облачился в свою парадную форму, великолепный, красивый и опасный. Шрам через левую щеку придавал ему вид повесы. Он стоял, облокотившись о стену с бокалом портвейна в руке, и смотрел на нее. Через минуту он выпрямился и направился на другой конец бального зала, чтобы дать другой бокал вина брату.
Мэдди глубоко вздохнула. Рейф, по крайней мере, что-то знал о том, что произошло между ней и Куином. Все, что она могла сделать, – это молиться, чтобы об этом не догадался никто другой.
Глава 17
На следующий день Куин поднялся рано утром. Год назад – черт, полгода назад – он и вообразить не мог, что ему предстоит такой день. И конечно, он никогда не ожидал ничего подобного от себя. Казалось, что неожиданно проявился его глубоко запрятанный дух авантюризма, и он знал, кому этим обязан. На деле он намеревался благодарить ее за это как можно чаще.
Хотя было очень рано, Малькольм проснулся еще раньше и уже находился в верхнем холле. Сегодня он опирался только на одну трость и, если Куин не ошибался, выглядел так, словно очень хотел отколотить ею племянника.
– Доброе утро, дядя. – Куин улыбнулся, готовый поверить, что Малькольм сошел с ума.
– Я думал, лорды поднимаются лишь в полдень, когда живут в городе.
– Вы заговорили, как Мэдди.
– Кстати, о Мэдди, – вставил Малькольм, позволяя Куину помочь ему преодолеть ступеньки, – ты забыл о ней?
– Забыл о Мэдди? Я с таким же успехом могу забыть, как дышать.
– Ах, и именно поэтому, полагаю, всю последнюю неделю ты проводил каждую свободную минуту с Элоизой Стоуксли.
Куин усмехнулся:
– Точно.
Малькольм уставился на племянника.
– Можешь объяснить это?
– Нет, я собираюсь ненадолго выйти. Если захотите куда-нибудь отправиться, Клеймор отвезет вас.
– Куинлан.
Он обернулся в дверях.
– Да, дядя?
– Как насчет Мэдди?
– Я как раз занимаюсь этим. – Пока все не утрясется, он намеревался рассказывать о своих планах как можно меньше и как можно меньшему числу людей, насколько это было возможно. Даже самым стойким сторонникам Мэдди.
Аристотель забеспокоился, когда он вошел в конюшню, проклятое животное вело себя так с тех пор, как Рейф снова уехал. Но Куин все равно оседлал его и направился на запад к Бэнкрофт-Хаусу. И тут первый пункт его старательно составленного плана провалился.
– Что ты имеешь в виду, говоря, что его светлость рано уехал? – спросил он Бикса, хмурясь. – Я послал вчера записку, прося у него аудиенции на сегодняшнее утро.
Дворецкий кивнул:
– Я сам передал ее ему в руки. Насколько мне известно, он прочитал ее.
Куин выругался себе под нос.
– Он сказал, куда отправляется?
– Нет, милорд, ин сказал, однако, что это не займет много времени, если вы захотите подождать.
