–Ты можешь сделать это?
–Да. Метеорологи говорят, разгар грозы почти миновал. У нас в распоряжении больше часа – более, чем достаточно для осуществления наиболее опасной части эксперимента.
–Но ты это сможешь сделать?
–Да, Ларри. И совершенно не обязательно заставлять меня повторить это дважды.
В голосе его не прозвучало ни тени сомнения, никаких оборотов вроде «да, но…», какими он частенько грешил раньше. Значит, Виктор все-таки нашел путь.
–Извини, Виктор. Нервничаю. Но если все готово, к чему все эти инструктажи?
Виктор ехидно ухмыльнулся и откашлялся как перед лекцией.
–Как твой персональный чародей, я намерен предпринять рискованную и необъяснимую с технической точки зрения прогулку в верхние слои атмосферы. С целью консультаций, споров и просто трепа с коллегами-чародеями.
Толбот поднял руки вверх.
–Довольно.
–Что ж, ладно. Но все же послушай. Поверь мне, я бы ни за что не стал бы делать этого без нужды; вконце концов, кому, как не мне знать, насколько скучное занятие – выслушивать мои лекции. Но твоему крошке-двойнику необходимо обладать той же информацией, которой обладаешь ты. Так что вот оно: скучное, но необходимое объяснение.
Западноевропейский ЦЕРН – Conseil européen pour la Recherche nucléaire – выбрал для размещения своей Большой Машины Женеву. На эту престижную роль претендовала иГолландия, но проиграла в силу всеобщего убеждения в том, что еда в этих низменных краях так себе. Мелкий фактор, однако он оказался решающим.
Восточноевропейскому ЦЕЕРНу – Conseil de l’Europe de l’Est pour la Recherche Nuclеaire – пришлось выбрать местом размещения своего ускорителя сердце Карпат (отринув такие на первый взгляд более соблазнительные места как румынский Клюй, венгерский Будапешт или польский Гданьск)– только потому, что это место выбрал приятель Толбота, Виктор. УЦЕРНа имелись Даль, иВайдероу, иГовард, иАдамс, иРайх. УЦЕЕРНа был Виктор. По весу это примерно равнялось всем вышепоименованным, вместе взятым. В общем, он мог диктовать условия.
Поэтому лабораторию с огромным трудом построили в соответствии с его требованиями, и по сравнению с ее ускорителем женевский казался детской игрушкой. Игрушкой смотрелся и ускоритель лаборатории Ферми вИллинойсе. В общем, из всех синхрофазотронов в мире этот мог считаться самым большим. И самым совершенным.
Лишь семьдесят процентов от всех экспериментов в этой подземной лаборатории осуществлялось на средства ЦЕЕРНа. И уж наверняка все сто процентов работавшего в ней персонала были душой и телом преданы не ЦЕЕРНу, не Восточному Блоку, не каким-либо философиям или догмам, но лично Виктору. Человеку. Как следствие, тридцать процентов экспериментов на ускорителе диаметром шестнадцать миль задумывались и проводились лично Виктором. Если вЦЕЕРНе и знали об этом (а узнать об этом было бы для них делом затруднительным), они, во всяком случае, молчали. Семьдесят процентов трудов гения лучше, чем ни одного.
Знай Толбот прежде, что работа Виктора касается природы элементарных частиц, он бы ни за что не тратил бы времени на всяких прсевдоученых и просто шарлатанов, годами занимавшихся его проблемой, обещавших ему все и не получивших в результате ничего кроме пыли. Впрочем, до того момента, когда «Бюро информации» подсказало ему, в каком направлении двигаться – в совершенно неожиданном направлении, смешивавшем тени с материей, фантазии с реальностью – у него и повода не возникало использовать экзотические способности Виктора.
В общем, пока ЦЕЕРН утешал себя тем, что их гений помогает им опередить женевских коллег, Виктор посвящал своего самого старого друга в то, каким именно образом он намерен одарить его смертным покоем, каким именно образом Лоуренс Толбот обретет, наконец, свою душу, и как он войдет, наконец, в свое собственное тело.
–Решение твоей проблемы зависит от двух аспектов. Во-первых, мы создадим идеальную имитацию тебя, симулякра размером в сто тысяч раз меньше тебя, то есть, оригинала. Во-вторых, нам необходимо будет оживить его, превратить бесплотный образ в нечто материальное, вещественное. Миниатюрного тебя, обладающего всеми твоими познаниями, всей твоей памятью.
Толбот ощущал себя совсем размякшим. Молочно-белая жидкость смыла всю грязную пену с его памяти. Он улыбнулся.
–Рад, что проблема оказалась не слишком сложной.
Вид уВиктора сделался скорбный.
–В следующий раз изобрету паровую машину. Серьезнее, Ларри.
–Это все коктейль из вод Леты, которым ты меня напоил.
Виктор недовольно сжал губы, иТолбот сообразил, что ему лучше держать себя в руках.
–Прости. Продолжай, пожалуйста.
Виктор помолчал еще пару секунд, убеждаясь в том, что чувство вины уТолбота гарантирует серьезность восприятия.
–Первое мы решаем с помощью разработанных нами гразеров. Мы создадим голограмму тебя, используя волны, сгенерированные не электронами, а частицами ядра… в общем, волнами в миллион раз короче, эффективность которых выше, чем у лазера,– он подошел к стеклянной пластине, подвешенной в центре лаборатории.– Иди сюда.
Толбот подошел к нему.
–Это для голограммы?– удивился он.– Это же просто фотографическая пластина, правда?
–Не туда смотришь,– покачал головой Виктор.– Сюда!– он ткнул пальцем в точку посередине пластины, иТолбот придвинулся поближе посмотреть. Поначалу он не увидел ничего, потом разглядел какую-то едва заметную рябь, а почти прижавшись к этой точке носом, разглядел какую-то фактуру, напоминающую поверхность дорогого шелкового платка. Он повернулся кВиктору.
–Микроголограмма,– пояснил Виктор.– Меньше обычного чипа. Вот здесь мы запечатлели твой дух, уменьшенный в миллион раз. Размером в клетку, даже мельче.
Толбот хихикнул.
–Ладно, пошли,– устало произнес Виктор. Тебе пришлось выпить больше нормы, это я виноват. Остальное по ходу представления. К моменту, когда все будет готово, ты придешь в себя… Надеюсь только, твоя копия не окажется косой.
Обнаженный, он стоял перед пластиной. Старшая из женщин-техников нацелила на него гразер, послышался негромкий звук, словно механизм зафиксировался в нужном положении, а потом Виктор кивнул.
–Хорошо, Ларри. Пока все.
Толбот уставился на него, ожидая чего-то еще.
–Все?
Техников его реакция, похоже, позабавила.
–Все,– подтвердил Виктор. Как-то очень быстро. Толбот даже не заметил, как излучение гразера запечатлело его образ.
–Что, правда, все?– повторил он. Виктор рассмеялся. Смех подхватили и остальные находившиеся в лаборатории. Техники цеплялись за свои приборы, по щекам Виктора катились слезы; все хохотали, пока не начали задыхаться, только Толбот стоял нагишом перед крошечной рябью на стекле, ощущая себя полным тормозом.
–Правда, все?– беспомощно повторил он еще раз..
