«Если они вообще позволят нам дожить до этого»,– подумал Терренс.
–Почему мы воюем сКайбеном?– спросил он вслух.– Нет, правда?
–Потому что кайбенцы хотят убить каждого, в ком распознают человека.
–Чем же мы так им не нравимся?
–А какая разница? Может, тем, что у нас кожа не ярко-желтая, может, потому что у нас пальцы не во все стороны гнутся, может, наши города для них слишком шумные. Да что угодно! Но это ничего не меняет. Тут уж так: или мы, или они.
Терренс кивнул. Это он понимал. И кайбенец тоже. Кайбенец ухмыльнулся, потянул из кобуры свой бластер и выстрелил почти в упор. Вспышка разряда окрасила борт кайбенского корабля в багровый цвет.
Он свернул, чтобы не напороться на разрыв собственных снарядов. В глазах на мгновение потемнело от перегрузки, и он зажмурился.
Когда он открыл глаза, он стоял на самом краю пропасти. Он покачнулся и, стиснув зубы от напряжения, пытался сохранить равновесие. Напрягая все силы, он все же смог сделать глоток воздуха. Пальцы его – нет, не пальцы, щупальца – с металлическим лязгом тянулись к аптечке на переборке.
С зубодробительным лязгом робот бросился на него. Налетевший из ниоткуда сквозняк подхватывал и уносил прочь отлетавшие от него куски металла. Чертова машина занесла свинцовый башмак, целясь ему в лицо.
Ближе, ближе надвигалась подошва, пока не заполнила весь мир, и тогда…
Вспыхнул свет. Яркий, ярче любой звезды, что Терренс успел повидать. Свет клубился, переливался, искрил, соткался в светящийся шар, и шар этот ударил робота в железную грудь. Тот пошатнулся, отступил на шаг…
Робот зашипел, загудел и взорвался, расшвыряв миллион мелких обломков, падавших в бездну, на краю которой снова стоял Терренс, теряя равновесие. Он отчаянно размахивал руками в попытке удержаться, и все равно заваливался вперед…
Он вздрогнул и очнулся.
Его спас обморок. Даже в бреду он, оказывается, продолжал контролировать себя. Он не стонал и не бился в припадке. Он продолжал лежать неподвижно, не издавая ни звука.
Он знал это наверняка, потому что до сих пор был жив.
Вот только непроизвольный рывок в момент, когда он приходил в себя, заставил металлическое чудище выехать из своей ниши. Он окончательно очнулся и сидел неподвижно, привалившись к стене. Робот вернулся на место.
Он едва дышал, не открывая рта. Еще мгновение – и всем мучениям последних трех дней пришел бы конец. Трех дней или больше? Сколько он провалялся без сознания?
Его терзал голод. Бог свидетель, как же терзал его голод! Боль в боку сделалась сильнее: теперь даже малейший вдох причинял ему страдания. Все тело продолжало чесаться. Он сидел в неудобной позе, привалившись плечом к стальной переборке, и каждая ее заклепка, казалось, глубоко впилась в его кожу. Ему хотелось одного: умереть.
Да нет, не хотелось. Исполнить это желание было бы проще простого.
Если бы только он мог вывести из строя мозг робота… Увы, несбыточная мечта. Если бы только он мог повесить Фобос иДеймос вместо брелков себе на часы… Если бы только он мог перепихнуться с накачанной силиконом красоткой из Пинареса… Если бы только он мог соорудить аркан из своей толстой кишки…
Требовалось почти полностью разрушить мозг, чтобы остановить робота прежде, чем тот докатится до Терренса и ударит его еще раз.
И – с учетом отделявшей его от мозга стальной обшивки – шансы сделать это измерялись, пожалуй, отрицательной величиной.
Он прикинул, по какому месту ударит его робот в следующий раз. В любом случае одного удара этой стальной клешни хватит, чтобы убить его наверняка. В нынешнем его состоянии покончить с ним мог даже один глубокий вдох.
Допустим, он успеет добраться до люка в шлюзовую камеру и проскочить туда…
Бесполезно. А) робот перехватит его прежде, чем он успеет подняться на ноги – в его нынешнем-то состоянии. Б) Даже если он каким-то чудом успеет проскочить в люк, робот запросто откачает из шлюза весь воздух. В) Даже если допустить, что чудо свершится дважды, и робот этого не сделает, это все равно не поможет ему ничем: его шлем и перчатки лежат внутри капсулы, да и куда денешься на этом планетоиде? Корабль разбит в хлам, рация тоже, так что сигнала он послать не сможет.
Ближайшее будущее предстало перед ним во всей своей неприглядной красе.
Чем больше он думал об этом, тем больше убеждался в том, что скоро покинет этот свет.
Покинет этот свет.
Этот свет…
Свет…
СВЕТ???
Господи, неужели такое возможно? Нет, правда? Неужели он нашел решение? Он поражался тому, как все просто. Все три – или сколько там – дня решение только и ждало, чтобы он до него додумался. Восхитительно простое решение. Он с трудом удержался, чтобы не пошевелиться – на сей раз от радости.
Я не особо умен и тем более не гений – как же я смог додуматься до такого? Несколько минут он не мог ни о чем больше думать – только поражаться гениальности этого решения. Интересно, додумался бы до такого кто-то глупее него? А кто-то умнее? Потом он вспомнил сон. Тот свет во сне. Это не он решил проблему, за него это сделало его подсознание. Решение все время было здесь, под боком – в буквальном смысле этого слова под боком. Даже слишком близко, чтобы он увидел его. Пришлось его разуму изобрести подсказку. К счастью, удалось.
В конце концов неважно, как он дошел до него. Может, это его бог (если он, конечно, имел к этому какое-то отношение), наконец, услышал его. Терренс не отличался особой религиозностью, но этого чуда хватило бы, чтобы обратить его в веру. Все еще не кончилось, но решение было у него под рукой – хорошее решение.
Он приступил к своему спасению.
Медленно, мучительно медленно он пошевелил правой рукой, той, которую робот не видел, и ощупал ею свой пояс. В кармашках на поясе висели предметы, которые могут пригодиться космонавту в полете. Отвертка. Пакетик тонизирующих драже. Компас. Счетчик Гейгера. Фонарик.
Чудо, а не фонарик. Этакий расчудесный цилиндрик.
Он почти благоговейно ощупал его, потом осторожно отстегнул клапан и вынул его из кармашка. «Глазам» робота он продолжал казаться неподвижным.
Потом чуть отодвинул руку с фонариком от себя, чтобы луч не упирался в его облаченную в скафандр ногу.
Если робот смотрел на него, он не видел ничего, кроме этой неподвижной ноги. Так что для дурацкого механизма он оставался неодушевленным предметом.
«Ну»,– лихорадочно думал он.– «Где же все-таки этот чертов мозг?» Если за блоком связи, я все равно что труп. Если рядом с холодильником, я спасен.
Он не мог позволить себе ошибки. Придется пошевелиться.
Он приподнял другую ногу.
Робот двинулся к нему. На этот раз гудение и треск сделались громче. Он опустил ногу.
