И все же это ощущение не проходило.
Я вспомнил другую девушку… давным-давно, еще до Вьетнама… до металла, с визгом рвущего ночное небо… кого-то, кто стоял у моей койки в«Уолтере Риде». Все это было в другой жизни, до того как я умер, и меня послали вМесто.
–Скажите, небо темное?– спросила она после того, как я усадил ее на скрытую изгородью от посторонних глаз скамейку.
–Не слишком,– ответил я.– Так, пара облачков на севере, но на дождевые тучи они не похожи. Думаю, день будет ясный.
–Это не имеет значения,– отмахнулась она.– Погода не имеет значения. Знали бы вы, сколько лет прошло с тех пор, как я могла видеть солнечные лучи, пробивающиеся сквозь листву,– она со вздохом склонила голову на спинку скамейки.– Нет. Погода не имеет значения. Ну, в этот час уж точно не имеет.
Я не понял, что она имела в виду, но меня это тогда не слишком и волновало.
Во мне закипала новая жизнь. К удивлению моему она пульсировала у меня в ушах. К удивлению моему я вдруг начал думать о будущем. Тому, кто не испытал этого сам, вряд ли удастся понять, что такое быть мертвым, не заглядывать вперед, а потом вдруг встретить что-то достойное того, чтобы жить снова. Я не имею в виду простую, незамысловатую надежду. Я имею в виду именно то, что сказал: умереть, а потом ожить. Именно так все сложилось всего лишь за несколько минут, прошедших с момента знакомства сПиреттой. Все предыдущие два года и три месяца я ив голову не брал, что произойдет в следующее мгновение, а тут вдруг начал думать о будущем. Ну, не надолго вперед; как-никак это свойство во мне атрофировалось, но я, право же, ждал следующей минуты, а потом следующей, и жизнь снова готова была подхватить меня для дальнейшего путешествия.
Я заглядывал вперед, а разве это не первый шаг к возрождению моей утраченной жизни?
–Почему вы здесь?– поинтересовалась она, положив прохладные тонкие пальцы мне на руку.
Я накрыл их своей ладонью, и она вздрогнула, так что я поспешно убрал руку. Она пошарила по сторонам, нашла ее и положила обратно поверх своих пальцев.
–Я был на войне,– объяснил я.– Нас накрыли из миномета, и меня послали сюда. Я… я не хотел… а может и не мог… ну, не знаю… я долгое время не хотел ни с кем говорить.
–Но теперь со мной все в порядке,– договорил я снеожиданной уверенностью.
–Да,– кивнула она, словно ее мнение решало все.
–Скажите,– продолжала она немного другим, странным каким-то тоном.– Вы тоже чувствуете Час Глаза, или вы один из них?– в голосе ее звучала какая-то жестокость.
Я не нашелся, что ответить.
–Из них? Кого?
Она осклабилась в недоброй ухмылке.
–Этих, которые подкладывают мне судно. Вонючих, беспросветных, стерильных!
–Если вы про медсестер и санитаров…– до меня, наконец, дошло.– Нет, я не из них. Меня они раздражают – как, судя по всему, и вас. И разве не я вас спрятал?
–Не найдете ли вы мне палки?– попросила она.
Я огляделся по сторонам, не увидел ни одной и поэтому отломил ветку от изгороди.
–Такую?– я протянул палку ей.
–Спасибо,– кивнула она. Взяв ветку, она оборвала с нее листья и сучки. Я смотрел на ее ловкие руки и думал о том, как жестоко помещать такую прелестную и умную девушку сюда, в окружение больных, абсолютно сумасшедших людей.
–Вы наверное удивляетесь, что я здесь делаю, так ведь?– спросила она, обдирая с палки тонкую зеленую кожицу.
Я не ответил, потому что не хотел этого знать. Я, наконец, нашел что-то, кого-то, и моя жизнь начиналась заново. Мне не хотелось обрывать этого.
–Нет, об этом я как-то не думал.
–Так вот, я здесь потому, что им известно, что я все о них знаю.
Это прозвучало довольно знакомо. Где-то на втором году моего пребывания вМесте у нас на первом этаже жил некто по фамилии Хербмен. Он всегда говорил о большой группе заговорщиков, тайно пытавшихся его убить. О том, как они готовы пойти на все, только бы не дать ему рассказать всем об их грязных делишках.
Я надеялся, что с ней все не так. Она была так мила.
–О них?
–Ну да, конечно. Вы сказали, что не один из них. Вы мне лгали? Уж не смеетесь ли вы надо мной? Не стараетесь меня запутать?– она выдернула руку из-под моей ладони, и япоспешил оправдаться.
–Нет, конечно же, нет! Но, видите ли, я не понимаю. Просто не понимаю: я… я пробыл здесь так долго,– я надеялся, что не выгляжу слишком жалким. Однако, похоже, я все-таки смог достучаться до ее логики.
–Вы должны меня простить. Порой я забываю, что не всем известно оЧасе Глаза столько, сколько мне,– она принялась за конец палки, заостряя его.
–Часе Глаза?– переспросил я. Она повторяла это уже не в первый раз.– Я не понимаю.
Пиретта повернулась ко мне. Взгляд ее мертвых голубых глаз устремился куда-то над моим правым плечом; она сдвинула колени. Палку она небрежно отложила в сторону – словно надоевшую игрушку, хотя время игрушек давно миновало.
–Я расскажу вам,– сказала она.
Несколько мгновений она сидела совершенно неподвижно. Я ждал.
–Вам когда-нибудь приходилось видеть женщину с алыми волосами?
Это застало меня врасплох. Я ожидал от нее рассказа, какого-то экскурса в ее прошлое, который помог бы мне полюбить ее еще сильнее… а вместо этого она огорошила меня лишенным смысла вопросом.
–Ну… нет… вряд ли я…
–Подумайте хорошенько!– приказала она.
Я напряг память и – странное дело – в памяти и впрямь возникла женщина с алыми волосами. За несколько лет до того, как меня призвали в армию, на обложках всех модных женских журналов красовалась женщина, которую звали… господи! Неужели? Ну да, я пригляделся еще раз, и память подсказала мне ее имя: Пиретта. Модель необычайной красоты, с ярко-голубыми глазами и волосами необычно алого цвета. В то время она пользовалась такой популярностью, что ее знали, наверное, в каждом американском доме.
–Я помню вас,– потрясенно выпалил я.
–Нет!– отрезала она.– Нет, вы помните не меня. Вы помните женщину по имени Пиретта. Прекрасную женщину, которая любила жизнь и пыталась взять от нее все – все без остатка. Это не я. Я – бедное слепое существо. Вы ведь меня не знали, правда?
–Нет,– признался я.– Не знал. Простите. На мгновение…
Она продолжала так, словно я ничего не сказал.
–Женщину по имени Пиретта знали все. Без нее не обходился ни один показ мод; ни один прием с коктейлями не шел в счет, если ее там не было. Но и она не была изнеженным оранжерейным созданием. Она искала новых ощущений; можно сказать, она была нигилисткой, да и это мягко сказано. Для нее не существовало невозможного. Она поднималась на К-99 с группой Построффа, она с двумя приятелями обогнула мыс Доброй Надежды на катамаране, она изучала культ Кали вИндии, и, хотя явилась к ним неверной, под конец орден Тугов – ритуальных убийц – принял ее в свои ряды послушницей.
