–Но это же совсем на него не похоже,– проговорила Мод.– Жуть какая.
–Я видала и хуже. Но я вот о чем…
–Я рада, что его здесь нет. Особенно после Полин. Ее я могу понять, но как мог он? Дважды за месяц! О чем же вы?
–Шахер-махер вроде того мерина не возник бы на пустом месте. Что же касается Полин: Аллану к шестидесяти, он страдает от множественных расстройств, а Полин знакома, привлекательна и доступна.
–Боже мой… я забыла вам рассказать о картине.
Еще позже они вдвоем пели песни из мюзиклов. Элизабет щелкала пальцами и тем подбадривала эдакий Шубертов аккомпанемент Мод. Та подпевала, насколько ей это позволяло чтение с листа. Те номера, что им нравились, они повторяли, а одну песню репетировали, покуда не смогли исполнять ее дуэтом:
Пусть у него все по маслу,
Зла не держу.
Катится гладко колбаской пусть,
Ничего не скажу.
Вон бог, а вон и порог —
За рога бери и беги.
Пусть будет твой,
А мне он, увы, не с руки
[140].
–Бедный Аллан!
Элизабет уговорилась об их свидании на следующий вечер. Мод продолжала насчет него сомневаться, но на исходе дня они все-таки отправились – окольным путем в большой город по сельским изгибам Таконской автострады. У первого съезда на Покипси Мод опять заговорила об Аллане:
–Мне с ним развестись?
–Нет.
–Он мало меня утешал в последнее время.
–Тогда разводитесь.
–О?
–У вас незадача.
–Раз в день и дважды по воскресеньям.
–Он вам нравится.
Мод вздохнула.
–Знаю. Мы с ним всегда так хорошо ладили.
–Каков он в постели?
–Это вы спрашиваете?
–Со мной у него бывали необычные трудности. Он не первый. Не важно почему. Мне он понравился.
–Именно поэтому вы сказали, что он не закоренелый изменник?
–Именно. Хотелось бы мне сказать, что он новичок, вот только не ждешь, чтобы кто-то двадцать пять лет…
–Я. Элизабет, почему я это делаю? В частности, поэтому трудно вам отвечать.
–Послушайте, раз в месяц – это очевидно низкий счет. Как и вечно прибегать к одним и тем же…
–Он превосходно ко мне относится. Всегда так было.
–Завтра к этому времени у вас может оказаться база пошире…
–Я вас не слушаю.
Они ехали молча вдоль полупустого водохранилища. Элизабет сказала:
–Я знаю, что вы не мот,– но все равно, у вас же сады и ваша «благотворительность установленного образца»
[141]. Вы уверены, что вам не повредит то, что вы отдаете Полин?
–В общем, нет. На определенных ступенях прогрессивный подоходный налог – великий уравнитель. Теряет тут не кто-то, а Присцилла. Если б она так не разговаривала со мной на днях…
–Настолько скверно?
–Она ко мне отнеслась как к старой пьянчуге.
–Из детей получаются строгие командиры.
–Она мне рассказала об Аллане и Полин. Я ее за это возненавидела.
Они остановились у пункта сбора оплаты. Элизабет принялась инструктировать Мод насчет того, с кем у нее свидание.
К десяти на следующее утро они уже ехали по Скоростной на север. Мод говорила мало, очевидно – довольная. Элизабет вопросов не задавала. Переезжая мост Таппанзее, Мод сказала:
–Надо мне форму получше набрать. Верхом скакать бодрит, но есть особые участки…
–Я полагаю, вы пользовались большим успехом.
–Вы это о чем?
–Джордж звонил меня поблагодарить. Еще он сказал, что вы это превратили…
–Тш-ш! Мог бы и мне позволить вам рассказать. Как бы то ни было, это к его чести, нет?
–Я знаю, принять это трудно – он вас счел очень привлекательной.
–Но вообразите, сколько света нужно было тушить. Я не осмеливалась оставлять его включенным. Мне трудно было точно знать, что́ происходит. А если я не в силах сказать, отчего мне так хорошо, как же я могу просить добавки?
–Верно подмечено.
–А как вы стройность не теряете?
–Основы балета.
–Когда же вы танцуете?
–Я не танцую – это просто упражнения. И верховая езда. Если же нет лошадей, хожу по многу часов.
–Ну, на чердаке летом жарко, а в подвале сыро в любое время года – куда же мне поставить станок и зеркало? Хотя, если вдуматься, обойдусь и без зеркала.
–Не стоит. Это необходимая пытка.
Проблески Хадсона являли воду синее, нежели то небо, которое она отражала.
–Я позвонила Аллану. Сегодня утром он мне особенно был дорог.
–Изменили о нем свое мнение?
–Он не особо рвется вернуться домой. Боится, что мы вдвоем разорвем его в клочья.
–Но избавляться от него не станете?
–То было вчера.
–Из него выйдет верный жеребец и мальчик на побегушках – при условии, что вы устроите ему веселую жизнь.– Мод нахмурилась. Элизабет пихнула ее локтем:– Только подумайте, что у вас на него есть!
–Даже не шутите об этом.
–Человек он неплохой, пусть даже и пытается быть плохим. Но интересно. Немногие жены знати могут претендовать на bona fide
[142] преступников у себя в мужьях.
–Если б я только была уверена, что вы это не всерьез. Когда он вернется домой, я рассчитываю, что он мне поможет с Присциллой.
–А ей нужна помощь?
–Вы не понимаете, у меня нет сожалений о том, что я забрала деньги,– я лишь подумала, не смог бы Аллан что-нибудь устроить вместо них. Что-нибудь мелкое…
–Дурында вы, деньги ей нужны в последнюю очередь. Она только что получила сто тысяч долларов по страховке…
–Про это она упоминала.
–А это целое состояние для кого угодно в ее возрасте. Вы, публика… Иногда я думаю, что налоги на наследство надо бы сделать совокупными.
–Она меня возненавидит.
–И что? Вы уже пытались от нее откупиться. Прошу вас, дорогая моя, смотрите на дорогу, не на меня. То, что вы сердитесь, означает, что она для вас важна. Скажите ей об этом.
