8
Прошло три месяца.
Дом Маттео очень удачно продал ипомог Саре купить новый: она переехала впятикомнатную квартиру рядом сПьяцца Навона, навиа Боргоньона. Пентхаус имел семь комнат ибольшую террасу. Обстановка была более современной, что немогло нерадовать. Наоставшиеся спродажи какому-то американцу деньги, Сара выплатила все долги поналогам. Также она перевела некоторую сумму маме Стефано.
Смерть маэстро изменила Сару. Она будто помешалась. Ходила вся несвоя. Ничего неела, невыходила издома. Сцена избиения Стефано снилась ей почти каждую ночь. «Почему люди могут быть такими жестокими? Откуда водном человеке может быть любовь кматери иненависть кчужому сыну? Ведь они забрали сына уматери». Сара начинала плакать ичувствовала, что сползает вневедомые ранее чувства брезгливости кжизни, ловила себя намысли, что стала ненавидеть людей. Ей стало неприятно разговаривать спродавцами впродуктовых магазинах, сослучайными прохожими, которые могли спросить дорогу. Сара всё больше замыкалась всебе. Протанцы даже невспоминала.
Однажды она сидела натеррасе своей новой квартиры, держала чашку сгорячей водой исмотрела нагород. Представила себя через пятьдесят лет: вот она седая исгорбленная сидит наэтомже месте ипьёт точно также воду. Одна. Встаром доме. Может, собаку завести? Сара поморщилась. Хотелось позвонить Стефано ипоговорить. Сара достала листок сего стихотворением, аскорее, спарой строчек, которые она уже знала наизусть. Это то, что он написал ввечер их поцелуя. «Касаясь губ твоих, / я знал, что так ибудет./Ты моя Лаура, /а я твой верный Поэт». Она поцеловала буквы, написанные его рукой.
Глаза стали слипаться, толи отслёз, толи отусталости. Сара ушла стеррасы, выключила свет илегла вкровать. Где-то наулице заиграла музыка. Итело отозвалось. Сара встала, снова вышла натеррасу ипосмотрела вниз. Уличные музыканты играли сальсу. Страшно захотелось танцевать. Ноона помнила слова той женщины изАкадемии танца. Поморщилась иушла стеррасы. Нозвуки музыки всёравно проникали вквартиру. Сара набросила напижаму куртку, утопила ноги вкроссовки испустилась вниз.
Музыканты продолжали задорно играть, вокруг собиралась толпа. Сначала Сара стояла рядом, потом подходила ближе иближе, ноги её несли прямо намузыкантов. Она вышла вцентр круга, прямо перед гитаристом, иначала танцевать. Потом она плохо помнила, откуда взялась смелость продолжать танец. Нотогда она кружилась вритме сальсы. Когда музыка остановилась, Сара, неуспев отдышаться, услышала следующую мелодию, иснова её тело повело её танцевать. Люди аплодировали, иэто заставляло её двигаться всё больше ибольше. Финальный аккорд. Сара упала наколени иопустила голову подаплодисменты зевак. Ей стали бросать монеты. «Нет, ненужно»,– махала она головой.
–Ты преподаёшь где-то?– КСаре подошла юная девушка.– Я бы сходила натвой мастер-класс.
–Нет, непреподаю. Номогу тебе показать пару движений, если интересно. Прямо здесь. Я сейчас договорюсь, подожди.
–Кто увас тут главный?– спросила Сара. Кней вышел высокий черноволосый парень.
–Нуя. Ачто?
–Я хочу показать пару движений вон той девушке. Можете ещё поиграть?
–Кактебя зовут? Айседора Дункан?– он рассмеялся.
–Сара Джаннини.
–Нет, непойдёт. Мы неаккомпанемент. Найди себе кого-то другого. Пока!
Он развернулся ипошёл ксвоей группе. Когда они ушли, Саре осталось только извиниться перед девушкой иподняться домой.
Телефон зазвонил:
–Да, Маттео. Что-то случилось?
–Привет, Сара. Хотел проверить, какты.
–Ненужно проверять. Я всвоей пещере иу меня всё хорошо.
–Слушай, я тут думал, может, тебе устроиться наработу? Уменя подруга какраз искала сменщицу вотель. Немного отвлечёшься отгрустных мыслей. Что скажешь?
Саре эта мысль понравилась, потому что одиночество стало невыносимым.
–Спасибо, Маттео, я попробую. Куда идти?
–Завтра вотель де Русси. Придёшь, позвони ей, номер сейчас пришлю.
–Хорошо. Спасибо большое!
–Давай, некисни! Пока!
–Пока.
Наследующий день Сара отправилась водин изсамых шикарных отелей Рима, рядом сПлощадью Испании иустроилась наработу официанткой ввечернюю смену.
Работа была несложной: она приходила кшести вечера иобслуживала гостей вбаре илобби. Потом вызывала такси иехала домой. Эта рутинная работа заставляла её очнуться, но, кактолько она оказывалась дома, снова начинала думать оСтефано.
9
Дни потянулись заднями. Утром Сара сидела натеррасе своей квартиры, авечером шла вотель. Вечернее лобби превращалось вместо, куда залетали ночные бабочки иодинокие мужчины впоисках временного счастья. Сара старалась необращать внимания нина откровенно раздетых женщин, нина откровенно озабоченных мужчин. Ей казалось, что отель ведёт двойную жизнь, повечерам становясь укрытием дляблуда иразврата. Ей были противны люди, сидящие влобби, заказывающие свои коктейли иводку, ей были неприятны их взгляды иречь полушёпотом. Новсёже что-то её сдерживало. Однажды она обратила внимание намужчину, который показался ей знаком: сначала он сидел спиной, но, когда обернулся, Сара узнала его: это был её отец, Даниэль Джаннини. Он сидел влобби, куря свою сигару, кнему подсела какая-то пышногрудая брюнетка сглазами, подведёнными, каку египетской жрицы. Она гладила ему колено ичто-то шептала наухо.
–Официант!– крикнул Сару Даниэль.
Она подошла кним. Её отец вальяжно расселся накресле вместе сдевицей, глаза унего были мутные, пьяные.
–Официант! Виски нам! Изакуски принеси! Живей!
Сара пошла забарную стойку ивскоре собрала заказ. Даниэль продолжал сидеть натомже кресле. Сара поставила поднос. Весь вечер она несводила снего глаз, пока неувидела, какдевица ведёт его квыходу.
Наследующий вечер Даниэль снова спустился влобби, где работала Сара. Он был один, трезвый инапряжённый. Сара решилась подойти.
–Привет, папа,– тихо сказала она. Даниэль поднял нанеё взгляд ибудтобы несразу иузнал.
–Сара?
–Да, папа, ты меня неузнаёшь?
–Утебя волосы длиннее стали, иты какая-то другая, чтоли.
–Возможно.
–Ты здесь работаешь?
–Да. Повечерам.
–Мать тебе приличное наследство оставила. Живёшьтам?
–Нет. Я продала маминдом.
–Разумно.
–Да. Занего был приличный долг поналогу. Я купила квартиру здесь, вРиме.
–Игде?
–Напьяцца Навонна.
Разговор как-то неклеился. Ноникто его прекращать несобирался. Тут Даниэль отложил бумаги ипристально посмотрел наСару.
–Я бы хотел, чтобы ты лучше узнала меня. Мы стобой как-то совсем необщались. Так вот, какты, возможно, знаешь, я рос всемье эмигрантов, родители работали. Мать наняла мне няню, нои сней я был предоставлен сам себе. Всё время один. Я так хотел видеть рядом мать! Хотел её ласки, любви. Ноона вечно ходила споджатыми губами ибыла недовольна жизнью, апотом покончила ссобой. Ты представляешь, какя был потрясён этим? Мне было шесть лет. Я помню её: мать лежала вспальне накровати, агубы унеё были синие. Приняла слишком много лекарств, невыдержало сердце. Отец долго негоревал иначал предаваться разнообразным утехам. Прямо внашей однокомнатной квартире: родительская кровать была спрятана зашкаф, ноя каждый день слышал эти скрипы истоны. Икаждый день это был кто-то новый, чужие женщины, которые совершенно необращали наменя внимания. Порой я неел целыми днями. Сара, я никому, слышишь, никому это нерассказывал! Даже Линде. Однажды соседка взяла меня ксебе, накормила ипожалела. Я начал жить унеё. Тетя Марта, она была натвоих крестинах, апотом умерла. Я оплакивал её отвсего сердца, потому что вней нашёл прибежище длясвоей сломленной души. Ис её уходом уменя внутри какбудто что-то пропало. Ия стал сам несвой. Я бил Линду. Да, Сара. Я её бил. Она терпела вначале нашей совместной жизни, апотом стала изменять мне. Я сам вэтом виноват. Наней я какбудтобы вымещал всю злость насвою мать.
