Киваю, понимая, что мужчина прав. Мы в медблоке, докторша в любой момент вернётся. Но страх понемногу уступает, когда Давид сжимает мою ладонь.
Он не злится на меня, не кричит. И не тянет в спальню, чтобы я никуда не делась. Неужели я сама всё надумала? Просто переволновалась, а решение проблемы было куда ближе.
Просто рассказать всё ответственному и он поможет. Да, поможет. Облегченно выдыхаю, стараясь не опираться на ногу. Она почти и не болит, едва тянет мышцы. Но это скорее из-за каблуков, которые я не привыкла носить.
С опаской посматриваю на Давида, жду от него нападения. От него такая энергетика идёт, что меня сметает просто. Его парфюм – древесный, тяжелый – заполняет лёгкие.
Радуюсь, что мужчина не смотрит на меня и не говорит о том, что произошло в кабинете врача. Подумать только, я его ударила. Из-за грубых слов, хотя никто не лезла в драку.
А до этого…
Кожа полыхает от воспоминаний, как грубо и жадно меня целовали. Выжимая все сто, не давая шансов на ответ или протест. Первобытно как-то, дико.
И хорошо.
У меня кожу покалывает, низ живота напрягается. Ещё никогда такого не чувствовала и… Вру, потому что когда Алан сегодня касался… Ох, навернякак что-то подмешали в шампанское.
Точно!
Чтобы не могла сопротивляться и думать. Чтобы кожа горела от чужих касаний, покалывала. И мысли путались, подталкивая навстречу мужчине. Его крепким рукам, жгучим поцелуям…
– Садись, куколка, - Давид подталкивает меня к креслу, сам усаживается за стол. – У тебя нога болит, не стоит её напрягать.
– Да. Конечно. Так что, вы меня отпустите?
– Я же не работорговец, Анют. У нас тут всё добровольно и честно. От тебя нужна маленькая формальность.
– Какая?
– Поставь свою подпись здесь, - протягивает мне сложенный лист бумаги, исписанный мужским почерком. – И сможешь уехать.
– Зачем вам моя подпись?
– Это черновик, использовать не смогу, считай, хочу твой автограф на память.
Звучит глупо и нереально. Но кто знает, какие тараканы бегают внутри Давида? Лучше сразу согласиться и бежать, пока мужчина не передумал. Поэтому сжимаю ручку дрожащей ладонью, тяну к себе лист бумаги.
От волнения оставляю целых две подписи: как в паспорте и обычную, какой пользуюсь в жизни. После начинаю переживать, что Давид с ней сделает. А вдруг наймёт человека, тот подделает мой почерк и…
– Отлично, куколка. На шаг ближе к дому. Ещё проверим пару документов и мой водитель тебя отвезет. За конкурс, правда, ты ничего не получишь.
– Ничего! Я просто хочу уехать, мне ничего ну нужно больше!
Только ещё с Димой поговорить. Мне очень хочется верить, что он ни при чём. Сам не знал, просто увидел объявление или друзья рассказали. Но только так сложно цепляться за эту мысль дальше.
Я бываю глупой, ладно. И да, мозги у меня не самые лучшие, я много где туплю. Но ведь он не такой! У него всегда «всё схвачено», уйма идей и вариантов.
И Дима должен был слышать разговоры и намёки, понять раньше меня что происходит. Если он этого не сделал, значит, сам в этом завязан. Не могу в это поверить, глаза жжёт, а что думать…
Не знаю, ничего не знаю.
Не могу поверить, что всего за один день столько всё поменяется.
– Вот твоя подпись, да? – Давид поворачивает ко мне листок, поднимаясь из-за стола. Останавливается за моей спиной, а его пальцы поглаживают шею. Ласково почти, опаляет дыханием кожу. И будто стреляет в голову, когда прикусывает мочку. – А это наш договор. Сейчас мы проверим всё и разойдемся, да?
Голос звучит нежно, но в нём сквозитсталь. Которой меня прошибает, начинает снова трясти. Даже не обращаю внимания, что Давид оставляет крошечные поцелуи на шее.
– Если там твоя подпись, то сегодня ты окажешься в моей постеле. Хорошая сделка?
Мотаю головой, но понимаю, что мужчина уже всё решил. Жмурюсь, когда он начинает перелистывать страницы. Потому что я знаю этот договор, уже видела.
И подпись там стоит.
Моя.
– Это просто договор о неразглашении.
Шепчу, когда Давид сильнее сжимает ладони. Мне кажется, что никакой спинки стула не существует. Он прижимается ко мне, греет дыханием кожу. Его губы делают только хуже, не прекращая свой путь.
А у меня непривычно стягивает все органы. Словно проволокой обволокло. Ни вдохнуть, ни сдвинуться. Мурашки путешествуют по телу, бьются током.
– Там нет ничего такого…
Произношу неуверенно. Я уже ни в чём не могу быть уверена! Я помню этот контракт, конечно. Нам всем их выдали на первой тренировке, велели почитать дома.
И я читала!
Вскользь, правда. Не могла сконцентрироваться, сразу казалось, что читаю одно и тоже. Но главные пункты я прочла – про обязательства сторон, штрафы, сроки договора.
И Дима тоже просматривал, чтобы я ничего не пропустила. Сам объяснял мне некоторые пункты, заваливая всеми возможными последствиями, если решу нарушить. И…
– Подпись чья, куколка?
– Моя. Но…
– Твоя. И, кажется, уговор у нас был. Что же теперь делать?
Давид притворно цокает языком, качает головой. Двигается, как зверь, загнавший добычу в ловушку. Знает, что я никуда сейчас не убегу, вот и пользуется происходящим.
Он облокачивается о стол, складывает руки замком. Взгляд автоматом опускает на них, на бедро мужчины, где он держит ладони. И на его пах, просто случайно.
И я вспоминаю, как касалась пальцами. Гладкой кожи, ещё немного и опустилась бы ниже. К членау мужчины, его возбуждения. Даже секундного касания хватило, чтобы оценить размеры.
Огромные.
Дикие просто!
И он хотел…
– Но в договоре нет ничего про секс и невинность, там просто стандартные условия.
– Правда? – Давид быстро листает договор, останавливается почти в конце. – Сторона два, то есть ты, обязуется выполнять все условия договора и дополнительного соглашения номер один.
– Но я не помню никакого…
– Соглашение номер один, - мужчина словно не слышит меня, читает дальше. А у меня всё закручивается от его тембра, медленного тона. – Остается у стороны один, то есть у меня, куколка. Твоя подпись стоит, что ты согласна с дополнительными условиями.
– Но я их не видела! Они… Их не было.
– Скажи мне, Анют, что ты видишь?
Мужчина поднимает другой лист бумаги и на секунду меня охватывает паника. Что я сглупила, что поставила только что сама подпись. И теперь Давид просто…
Но нет, он просто листает договор дальше, разворачивая ко мне последний лист. И меня начинает трясти, всхлипы застревают в горле. Потому что там написано…
