Он спрашивает так, что у меня сердце падает вниз. Хватаю губами воздух, которого вдруг так не хватает. Мужчина не кричит, не меняет тона даже. Но ощущение, что на меня надвигается Армагеддон.
Неосознанно делаю шаг назад.
Отступаю, хочу сбежать. Снова.
А мышцы наливаются свинцом. Меня словно приклеивает к месту. Только сердце работает, выстукивая чечетку в груди. Срывается всё сильнее с каждым шагом мужчины ко мне.
– Ты, кажется, не поняла, куколка, мне не отказывают. Мне тебя подарили, - его пальцы очерчивают линию моего подбородка. Почти нежно, но у меня всё жжет внутри. Нет, не верю, что это происходит со мной. – И я собираюсь открыть свой подарок прямо сейчас.
Он дёргает ткань платья, которая начинает трещать. Хватаюсь за крупные ладони в попытке остановить, но тщетно. Я для него мошка, пыль. Никакого ответа не могу дать.
Мне страшно, пальцы дрожат. Он ведь не… Разве можно вот так запереть в спальне и требовать подобного? Я ведь ещё ни с кем и никогда, я не…
– Ты сама выбрала, как провести эту ночь. Поэтому не зли меня. Я хочу тебя сейчас, никаких разговор. У нас целая ночь впереди, и я буду брать тебя каждую минуту.
Хриплю, когда мужская ладонь опускается на мои ягодицы. Отвешивает шлепок, от которого жар разлетается по телу. А после крепко сжимает, до тёмных мушек перед глазами.
Я не понимаю, что происходит с Давидом. Он ведь казался совсем другим, он… Не рыцарь, не спаситель. Но и не жуткий монстр, в которого превратился сейчас. Это… Он так наказывает за то, что я сбежала? Преподает урок?
Как было бы, выиграй кто-то другой…
– Не смейте! – едва хриплю, мне кажется, мой страх можно даже потрогать сейчас, настолько он тяжелый и ощутимый. – Вы не…
– Я смею, куколка. Ты принадлежишь мне сейчас. И твоя задница тоже. Не бойся, до неё я тоже доберусь. Не уйдешь от меня просто так, я побываю в каждой твоей дырочке.
– Прекратите!
У меня лицо горит от таких слов. Наглых, пошлых, жестоких. Они словно бьют меня по щекам. Прикрываю глаза, жмурюсь. Мне стыдно, дико. Я хочу… Хочу обратно того Давида, которым мужчина был до этого. Грубоватого, наглого, но не такого!
– Я поняла, - накрываю мужскую ладонь на талии, сжимаю. – Я поняла, что не должна была сбегать. Поняла, что со мной должно было быть. Но не надо дальше так…
– Я рад, что ты включаешь мозги, куколка, - Давид довольно кивает, но не отпускает меня. – Осознала, что не нужно от меня бегать? Будет хуже.
– Да. Я осознала.
И готова разрыдаться от облегчения, когда дверь распахивается. Вместе со светом проникает надежда. Сейчас всё закончится, меня заберут. Отвезут домой и больше никто не будет пугать.
Смотрю на своего спасителя, облизываю пересохшие губы. Готова броситься на шею и попросить помощи. Но что-то тормозить, отзывается паникой внутри.
Потому что я не уверена, когда из двоих мужчин мне нужно бояться больше.
Один сжимает мои ягодицы, а второй смотрит так…
Словно хочет оказаться на его месте.
– Отойди, Воронцов.
– Спасителем решился заделаться? – да, пожалуйста! Только мой похититель крепче тянет к себе. – Утром зайди, спасешь.
– Послушайте, я…
– Не путай правила. Девчонка пойдёт со мной сейчас.
Мне кажется, что я сейчас расплачусь. От того, как меня отпускает. Все силы покидают, есть только уверенность. Конечно, мой спаситель ведь работает ангелом-хранителем на полставки.
Он не даст ничему плохому случится, наверняка. Уже спасал сегодня, охранял. И дальше будет, я уверена! Но от следующих слов мне хочется провалиться.
Исчезнуть.
Потому что Алан не спаситель.
Он ещё один палач.
– Воронцов, я повторяю. Анна идёт со мной. Потому что она мой подарок.
Глава 14. Давид
Порву охрану. Какого хрена они пускают посторонних? Когда у меня куколка в руках, почти поддалась. А тут Алан, сука, вообще не к месту. Разворачиваюсь, прикрывая собой девушку.
Не знаю, на что Алан рассчитывает, но ему прямая дорога домой. Нечего ошиваться рядом, пугать мою Анюту. Нет, уволю точно всех. Не дом, а проходной двор.
Сквозь ярость пробиваются последние слова. Бред про то, что Аня его подарок. Ага, хрен там. Не для того я всех на уши ставил, чтобы найти куколку и вернуть её себе.
Зацепила, зараза. Ядовитая змейка, которая обвилась. При первом взгляде, в самую душу. Наивность, блин, лучше любой внешности берет. Как говорила со мной, налетала.
Милая, красивая. Такую в постели держать круглосуточно, возле себе. Все ещё не уверен, что Аня настолько проста, что никто не подсылал. Слишком легко привлекла внимание.
Слишком сильно.
– Давид.
Шепчет тихо, поднимая взгляд. Смотрит то на меня, то на Алана. Мечется, но не отходит. Правильный выбор, милая. Лучший. Немного успокаивает злость внутри, приглушает ревность.
Дрянь уже пустила когти, заставляя реагировать на любого противника. Хренова штука. Моё значит моё, вечное правило. И что-то в голове замкнуло, заставляя думать, что Аня принадлежит именно мне.
Кажется, даже участвуй она в аукционе по своей воле – сделал бы всё, чтобы результат был подставным. Нельзя таких девушек просто отпускать. Не получается.
– Я не понимаю. Разве…
– Без разве. Пошли, Литвин, поговорим. Куколка, жди меня здесь.
– Нет!
Спорит, отступая. От неожиданности позволяю этот маневр, потом за него спрошу. Кажется, мы только что с ней выяснили, что злить меня плохая идея. Я могу быть нежным, сдержать грубые порывы. А могу вести себя так, как вёл бы с любой шлюшкой.
А Анюта всё нарывается.
Ей так больше нравится?
– Я не хочу здесь быть, - опускает голову вниз, поправляет темные волосы. – Можно, вы решите всё между собой? А я пока домой уеду.
– И снова сбежишь? Нет, эта тягомотина мне надоела, - отрубаю, разворачиваясь к Литвину. – Что ты там говорил за подарок? Надо обсудить.
– Надо. Анна пока может в моей машине подождать.
Девушка шумно вздыхает, фыркает себе под нос. Недостаточно смелая малышка, чтобы спорить открыто. Но при этом не держит всё в себе, прорываются коготки.
Удивительная.
Мне нравится, беру, заверните.
– Ну и кого мне слушать? – складывает руки на груди, от чего та кажется ещё больше. – Здесь ждать или в машине?
– Здесь.
– В машине!
Сверлим с Аланом друг друга взглядами. По-хорошему, можно дать отмашку охране, чтобы вывели его. Но не спешу так поступать, хочу послушать причины, по которым он ворвался.
