— Так-так… Абвалова, Абрамянц, — повела медсестра полным пальцем по списку учетной книги, — ага госпожа Абрамова. Венера. Переведена сегодня утром в больницу для благородных. Так что вам в центр, молодой господин.
* * *
— Я сожалею о твоей потере, друг, — проговорил Виктор, — но от плана отклоняться нельзя.
— Дорогой Виктор, — дрожащим голосом проговорил Александр Синицин, — ты когда-нибудь терял близких?
Они находились в личном лазарете дома Синициных. Небольшая палата с целителем располагалась прямо в поместье Александра.
Округлое помещение было наполнено светом. Узкие, но высокие продолговатые окна охватывали его полукругом. Синицын сидел в удобном кресле, молодые девушки-целительницы меняли дворянину покрасневшие от кровоточащих ран повязки.
Виктор же, сложив руки за спиной, стоял прямо перед своим собратом-роялистом. Он боялся, что и так не слишком стабильный психически Синицын, совсем расклеится после случившегося.
— Конечно, терял, — строго сказал Виктор, — и не раз. Мой родной брат, Сергей. Или ты забыл, что он погиб защищая дело Роялистов?
— О да… — Александр хмуро посмотрел на Виктора, подпер голову локтем, — но байка о его смерти спьяну на дуэли была отличной идеей.
Виктор не ответил, поджал губы. Он был против подобных слухов о брате, но таков был приказ Сновидца. Дом Орловских — главный хранитель секретов Роялистов, должен был предстать совсем незначительным и даже нелепым. А потом и вовсе исчезнуть, унеся эту жуткую историю, о которой знало ограниченное число членов общества, в могилу. Кто ж мог подумать, что их отец успеет создать Черный Дневник.
— Давай о деле, — переменил тему Виктор, — Мы должны убить Замятина так, чтобы не привлекать нежелательного внимания. Мой план самый надежный. Я устрою ему несчастный случай по дороге на Большую Арену.
— Я считаю, — резко встал Синицин, — что эта ветвь Орловских должна быть истреблена. Только так можно отомстить за моего сына. Три пустых, против жизни Романа. Да и этого мало.
— Послушай себя, — нахмурился Виктор, — ты несешь бред, — хочешь, чтобы погибли невинные дети? Вернее... — он одернул себя, — лишние люди, чья смерть может привлечь больше внимания?!
— А мой сын был виновен?! Или он был лишним?!
— Если тронешь Стаса или Вику, я убью тебя своими собственными руками, — потерял самообладание Виктор.
— Конечно, убьешь, — злобно улыбнулся Александр, — если к тому времени на твоих руках останутся пальцы, — он сделал жест “кавычки”, — трус!
— Ты думаешь, — прошипел Витор, — я не знаю, что ты плетешь интриги за спиной Сновидца? Думаешь, я не знаю про взрывной проводник?
Александр переменился в лице.
— Я бы не позволил этому случиться, предательская мразь. Только верность заветам роялистов не позволяет мне прикончить тебя прямо сейчас. А твой дурачок-сын сам виноват. Замятин его не убивал. Он сам спер твой подарок и попытался таким образом отыграться за задетую гордость. Но поплатился жизнью.
Александр побледнел.
— Ты следишь за мной, — с каменным лицом проговорил Синицын.
— Думаешь, у тебя одного всюду шпионы?
Синицин тяжело опустился обратно в кресло. Девушки-лекарки нерешительно водили взглядами от Виктора к Синицину.
— ЧТО СТАЛИ?! ПРОДОЛЖАТЬ! — гаркнул Александр и девушки вздрогнули, но снова занялись ранами хозяина.
— Все будет, как хочет Сновидец, — приподнял подбородок Виктор, — ты сыграл свою роль. Теперь я сыграю свою. Ты больше никого не тронешь. А твоя гнусная игра закончена. Я закрою глаза на то, что ты хотел подсидеть меня. Пока что. Того требуют интересы роялистов. А теперь до встречи, — Виктор скривился, — не хочу видеть твою гнусную рожу не секунды, собрат.
Синицын проводил Виктора Орловского ненавидещим взглядом.
— Илай! — позвал он своего слугу-помощника, когда Орловский удалился.
— Да, господин, — скрюченный старик прихрамал в лазарет откуда-то из коридора.
— Начальника моей тайной службы убить. Этот баран не распознал слежки.
— Слушаюсь.
— И этих телок убить, — он указал большими пальцами на лекорок, те застыли от страха, — если будут болтать языком.
— Да, господин.
— Свободен.
Синицин устроился в кресле поудобнее. Подумал о том, что ему будет немного не хватать начальника тайной службы. Хоть он стар и явно потерял хватку. Ну ничего. У Синицына есть целых две кандидатуры на замену. Один молодой шпион выяснил, что Замятин встречался с Хлодвигом Пушкиным.
Пушкин был старинным другом Синицына, и знал, что Александр из роялистов. Он мог рассказать об этом возвращенцу. И теперь умрет.
Был и другой шпион, постарше, опытный. Он видел, что Замятин носил Черный Дневник одной девушке, по фамилии, кажется Мясницкая. Мало ли что та могла выяснить для Замятина. Ну и теперь она умрет за это. Пусть умрет хоть кто-нибудь. Умрет, чтобы душа его сына упокоилась.
— А что вы такие бледные? — с улыбкой Синицин поочередно посмотрел сначала на одну, потом на другую лекарку. Те испуганно смотрели в ответ, — пошутил я, что убью вас! Продолжайте, сладкие.
* * *
— Значит, ты убил его?
— Да.
— С-спасибо. Все, что ты рассказал... — Венера опустила глаза, — значит, последние три месяца моей жизни были ложью.
Просторную палату наполнял теплый свет, льющийся из окна. Венера лежала на большой койке. Красивое лицо девушки исказили желтеющие синяки. Загипсованная рука лежала поверх покрывала. Грудь была перевязана так, что на третий размер Венеры не было и намека.
— А что тебе говорили?
— Когда погиб отец, — она опустила глаза, — мне пришлось выживать, так, как я могла это делать — своим клинком. Ты же знаешь, убийц не сильно жалуют. Хотя с радостью пользуются их услугами. Некоторое время назад я поступила на службу некоему дворянину по фамилии Лодычев. Петр Лодычев. На него работали мелкие дворяне, которые выполняли грязную работу для более знатных домов.
Что? Дядя? Она служила моему дяде? Мда уж... Хитрец, ты Петр. Об этой стороне твоей жизни я не знал.
— И он стал готовить меня в телохранители для высшей аристократии империи. Судя по твоему рассказу, я работала на этот самый Орден Новой Маны, — она прыснула, — дурацкое название. Именно орден Новой Маны заплатил за меня Лодычеву, чтобы я охраняла Бориса. Теперь я понимаю это.
— Ты помнишь кого-то из них? Из членов ордена?
— Хм, — Венера задумался, — одноглазый герцог. Помню одноглазого герцога. Именно он нанял меня, а потом направил сюда, охранять Хлебова. Надо же, — она хмыкнула, — а он оказался даже не Хлебовым.
— Все сходится, — нахмурился я, — значит, одноглазый Мясницкий из Новой Маны. Осталось выяснить, кто такой Родич.
