Последний, низковатый, но крепкий, тоже ударил прямым. Я ушел в сторону и одновременно зажал его руку в захват. А потом бросил его через бедро. Парень громко хлопнул об ковер всем телом. Я же окончил дело быстрым ударом в солнышко. Воздух со свистом вышел из его легких, и парень захрипел, сжался в позу эмбриона.
— Все нужно делать самому, да?! — ворвался в шатер здоровенный лысый мужик.
Усатый, облитый чем-то зеленым, вбежал следом. Жижа смешно стекала с его мокрых вислых усов.
Лысый же, казалось, не удивился, осмотрев, как его охрана корчится на полу шатра, один из них пытается выбраться из раскладушки, а другой и вовсе парализован чарами.
Лысый мушчина, одетый в высокие, напоминающие верховые, белые брюки с синими лампасами и простую белую рубаху с подкатанными рукавами, некоторое время смотрел вокруг с каменным лицом. Потом уголки его узких губ поползли вверх. Наконец, лысый стал громко смеяться.
— Ваше Благородие, — сквозь смех сказал он, — ну вы даете!
Стоявший все это время в напряжении, с зажатым в руках проводником, я немного расслабился. Опустил острие, направленное на лысого.
— Че смотришь, — обратился он к усатому, — а еще гвардеец! Весь твой взвод проиграл врукопашную парню лет девятнадцати!
Да, изменения были видны всем. Семнадцать мне никто не давал.
— Так это… Ваше Величество, — оправдываясь, усатый стал мять в руках рукоять проводника, — солдаты подрасслабились в последние пару дней. Праздник жеж.
— Я тебе дам, праздник! — смеющийся мгновение назад лысый, тут же изменился в лице и заорал, — если бы этот молодец решил прикончить меня сегодня ночью, пока я сплю, я тебя уверяю, что прикончил бы, потому что на пути у него стояли бы вы! — он еще раз осмотрел с трудом поднимающуюся с пола охрану, — вернее, лежали! Все! Прочь с глаз долой! Потом поговорю с тобой, Степан. И вели Михаилу явиться в этот шатер, быстро!
— Виноват, Ваше Величество! Исполню, Ваше Величество!
Усатый забегал, стал страшно ругать подчиненных, пинками выгоняя их из нашего шатра. Они, схватив оцепеневшего, как предмет мебели, выбежали вон.
Перепуганные Стас, Вика и Тома выбрались из самой дальней от входа, Викиной комнатки.
— Вы явились в мой шатер без приглашения, — начал я, — напугали мою семью, а ваши люди пытались схватить меня. Я расцениваю это, как оскорбление.
Маленькие глаза лысого смотрели безэмоционально. Он громко засопел, потом проговорил:
— Мое имя князь Владислав Ефимович Сикорский, — гордо проговорил он, — мой дом, дом Сикорских, один из четырех домов, по чьей милости проходит данное мероприятие, — в следующее мгновение князь слегка склонил голову, — и я извиняюсь перед вашими домочадцами, Ваше Благородие. И перед вами тоже. Вы показали доблесть, с которой стоит считаться. Как ваша фамилия?
— Орловский, — проговорил я, убрав проводник, но все же, оставаясь начеку, — Игнат Орловский. Извинения принимаются.
— Чудно. Это вы избили моего сына у заведения под названием “Русская кухня и не только”?
— Могу задать встречный вопрос, — холодно ответил я, — не ваш ли это сын вел себя неподобающим имени аристократа образом, и неуважительно обращался к девушке, пусть и простолюдинке? Не ваш ли сын дерзко, на "ты" обратился ко мне, не ставя ни во что мои личные интересы?
— Полагаю, — хохотнул Сикорский, — мой. Это вполне на него похоже.
— Тогда, полагаю, да. Это я дал ему по роже. И считаю, что поступил правильно.
— Что ж, — он засмеялся снова, — исходя из статуса моего дома, по роже Михаил получает редко. А возможно, стоило бы практиковать это чаще.
— Все в ваших руках, — не сводил я с князя глаз.
— Вы мне нравитесь, господин Орловский, — уже холоднее произнес князь, — но это не отменяет того обстоятельства, что теперь между вами и Михаилом неразрешенный спор чести. Он считает, что вы задели его дворянское достоинство.
Тут, входная пола шатра откинулась, и внутрь вошел тот самый светло-русый парень. Его лицо, которое я сильно не рассматривал, оказалось очень похожим на отцовское. Только более угловатое и худощавое. На левой челюсти парня набухал большой синеватый отек от моего локтя.
— Почему он еще на ногах?! — дерзко бросил худощавый, — почему не мордой в пол?!
— Заткните своего мальчишку, — я обратился к отцу, — иначе я сам заткну ему рот. Но уже при помощи магии.
— Что?! Что ты себе позволяешь?!
— Помолчи, Михаил. — Строго посмотрел на мальчишку Сикорский, — ты говоришь с дворянином.
— Но, отец!
— Твоя честь задета?
— Отец, ты же не видел…
— Я спрашиваю, — принялся напирать на мальчика Сикорский, — твоя честь задета?
— Да, — приосанился тот.
— Ну тогда реши этот вопрос не в рукопашной потасовке, подходящей для черни, а достойным дворянина образом.
Я молчал, наблюдал за тем, что будет дальше. В принципе, я понимал, чем все обернется. И даже внутренне радовался. Предки… как давно я не ощущал всего того каскада чувств, которые возникали у меня во время проведения настоящей дуэли.
Отец и сын еще некоторое время внимательно смотрели друг на друга, потом Сикорский младший засопел и бросил взгляд на меня.
— Я вызываю тебя на дуэль!
— Обратись, — нахмурился я, — как полагается. Тогда, я подумаю ответить тебе.
Мальчишка аж покраснел от злости. Синяк на челюсти стал пунцовым. Он взглянул на отца, ища поддержки.
— Игнат Орловский, — проговорил Сикорский старший, — как обращаться к безтитульному дворянину, ты помнишь.
— Зачем ты унижаешь меня отец? — выражение непонимания поселилось на лице Михаила.
— Тебя унижает твое поведение. А вежливость еще никогда и никого не унизила. Ну?
Русоволосый выдохнул, приподняв подбородок, обратил лицо ко мне.
— Ваше Благородие, Игнат Орловский, я вызываю вас на дуэль. Завтра, на арене.
— Принимаю, — я кивнул, — бой до момента, когда соперник больше не сможет ответить заклинанием. Оружие — ножи-проводники.
Михаил не ответил. В его лице читалось презрение, или даже отвращение. Избалованный сосунок.
Не сказав больше ни слова, Михаил вышел.
— Первыми сражаются те, — начал Сикорский старший, — у кого есть личные счеты и назначенные дуэли. Дальше следуют соперники, участвовавшие в дневной жеребьевке. У вас есть соперник, господин Орловский. Время дуэли определят завтра.
— Буду ждать с нетерпением, — холодно ответил я.
Лысый здоровяк кивнул и, попрощавшись, вышел вон.
— Предки, хорошо что все кончилось… — выдохнула Вика.
