Усатый был один. Фон Миллерову очень хотелось убить его. Однако стилет-проводник, висевший на ремне Федора, был сильным аргументом. А Миллеров не хотел терять людей. Слишком многим ему теперь нужно было отомстить. Но сначала он заберет девушку себе.
А потом Малиновский, который подставил их, направив на Орловского его банду, и Сикорский, чей человек пришел угрожать фон Миллерову, захлебнутся во сне. Но первым умрет Орловский. Уже должен был умереть. Александру не терпелось узнать о том, что она сделала с ним.
Миллеров никогда бы в жизни не подумал, что одна-единственная девчонка может быть таким сильным оружием. Его оружием.
— Ты сам виноват в смерти брата. Но что ты делаешь здесь?
— Убью снологов, которые прибудут сегодня вечером, — ответил Миллеров.
Усатый помолчал, пошевелил усами. Миллеров видел, как пульсирует жилка на лбу гвардейца. Усатому хотелось вспылить, наорать на него. Но десяток вооруженных молодцов, что расположились вокруг, на деревянных ящиках и стальных бочках складского помещения — это серьезный аргумент.
— Господин Сикорский велел не вступать в прямое противостояние с Фомиными, — проговорил он спокойно, — если вы немедленно не свернете свою операцию…
— Я делаю ровно то, что просил твой хозяин, — фон Миллеров встал с ящика, выпрямился, — порчу жизнь Фоминым, пока твой хозяин заметает свои следы на арене.
— Если ты ошибешься, — сузил глаза усатый, — между Фомиными и домом моего хозяина начнется война. Дуэльный конфликт никому не нужен. В них рода часто теряют свое имущество.
— Я достигаю поставленной задачи так, как считаю это нужным.
— Достигни иначе, — холодным тоном проговорил усач, — так как того требует господин Сикорский.
— Не указывай мне, что мне делать. Ты всего лишь гонец.
— Всего лишь? — глаза усатого злобно блеснули, — всего лишь? — Я дворянин. А ты — нет, Миллеров. И я советую тебе меня послушать. И быть умницей. Иначе, — он обернулся и пошел на выход, — господин Сикорский прихлопнет тебя. Помни об этом.
— Хорошо, — пожал плечами Александр, а потом извлек пистолет.
Хлопнуло. Эхо прокатилось по этажу. Усатый застыл на месте с крохотной ранкой в затылке. Из нее сочилась струйка крови. Вот только лица у него больше не было. Пуля, пройдя навылет, превратила его в ошмётки.
Усатый рухнул на бетонный пол, как мешок с картошкой.
— Уберите этот мусор, — кивнул на него пистолетом фон Миллеров, — с этой минуты Миллеровы больше не служат, а преследуют только свои интересы. Только в этом, в восстановлении своего дома, есть честь.
* * *
— Игнат? — округлила Тильда единственный глаз.
Мира же не сказала ничего, а просто бросилась мне на шею, крепко обняла.
— Паша, — зашептала она мне на ухо, — ты пришел, чтобы помочь? То, что твориться — ужасно! Никто ничего не понимает! — Голос драконицы был обеспокоенным
— Спокойно, — ответил я, — да, я хочу помочь.
Мы встретились в большой богато убранной спальне Тильды Фоминой. Тильда полулежала в постели, опершись на большие подушки. Половина лица и глаз хранительницы были перебинтованы свежей повязкой. Девушка удивленно смотрела на меня.
Вокруг нее, с окровавленными повязками в руках, хлопотала уже знакомая полная лекарка в черно-белом. Она как-то занервничала, когда в комнате появился я.
— Ухаживаешь за госпожой? — я отнял драконицу от груди, заглянул в глаза.
— Угу, — она опустила взгляд, — госпоже Тильде плохо сейчас. С ней кто-то должен остаться. Все очень заняты кризисом, который переживает сейчас дом.
— Мне нужно поговорить с ней.
— Можно мне остаться? — Мира заглянула мне в глаза снизу вверх.
— Можно.
Драконица кивнула, сопроводила меня к кровати, и я сел на рядом стоящий табурет. Она устроилась на краю кровати. Тихая и старающаяся быть незаметной лекарка вышла за дверь.
— Вам что-то нужно? — Покраснела Тильда, и я понял, что ей немного неловко, что я вижу ее такой.
— Простите за столь ранний визит, — серьезно сказал я, — нужно поговорить. Это важно.
— Не лучшее время, место, — вздохнула она, — и состояние.
— Понимаю. Но это важно, — повторил я, — нам важно поговорить о вашем сне.
— Сне? — тут же оживилась девушка и в ее единственном глазу блеснул страх.
— Не бойтесь, — улыбнулся я, — как вы? — спросил, чтобы разрядить обстановку.
— Рана неприятная. Но говорят, что глаз не пострадал. Со зрением все будет хорошо. А вот с лицом…
Мы помолчали некоторое время.
— Хотя, — она вздохнула, — странно, но я чувствую определенное облегчение. Словно с плеч упала какая-то ноша.
— Облегчение? — Не понял я.
— Никогда не хотела быть хранительницей магии, — серьезно сказала девушка, — с лицом, даже слегка подпорченным шрамом, мне ей не стать.
Тут уже не ответил я. Решил не касаться этой темы.
— Что ж. Я рад, что в действительности все не так страшно, как выглядит.
Она улыбнулась.
— Так что за сон? — сосредоточенно посмотрел на нее я, — я знаю, вы должны его помнить, и в подробностях.
— Откуда вы знаете, что я его помню хорошо? — удивилась она.
— С женихом сестры случилось тоже, что с вами.
— Он жив? — ответила она, немного помолчав.
— Да. Сейчас с ним все хорошо.
— Я рада.
Тогда Девушка стала мне рассказывать, как все было в ее сне. И с каждым словом я убеждался в их схожести с тем, о чем мне рассказывал Владимир. Они совпадали, по ощущениям, по местам действия, чувствам что испытывал человек, будучи внутри сна.
Лекарка деликатно скрипнула дверью, вошла.
— Ваше обезболивающее, госпожа, — сказала она.
— Благодарю, поставь на тумбу.
— Роза Ветров? — задумавшись, повторил я.
— Именно. Все началось с этого. Вывеска Роза Ветров, — повторила девушка, — большой дорогой отель. Но внутри пустой, словно вымерший. И никого. Кроме нее.
Мне показалось, что лекарка на мгновение задержалась, прежде чем выйти вон. Однако, спустя полсекунды, дверь все же щелкнула за ее спиной.
— Неё?
— Это… было она или оно… Я не знаю, — Тильда выдохнула. Руки девушки задрожали, — оно охотилось за мной. И напало. И знаете, — она поджала губы, — когда в кошмаре чудовище нападает на тебя, ты сразу просыпаешься, и ничего страшного не происходит. А в этом сне произошло.
— Один в один рассказ Владимира, — нахмурился я. Роза Ветров. Что за Роза Ветров? В городе есть заведение с таким названием?
