Вжимаю за затылок в себя, углубляя поцелуй. Она такая мягкая в моих руках, такая... ммм...
Неожиданно отталкивает, отворачивается к окну.
- Что вы делаете? - сипло и едва слышно.
Я ещё пьян вдребезги от этого поцелуя.
Делаю шаг ближе. Целую в основание шеи. Кусаю, скользя зубами сзади за шею.
Вскрикивая, вздрагивает и взмахивает руками, словно теряя равновесие.
Аа... Да!
- Давай уедем отсюда? - хрипло выдыхаю я, прижимая за талию к себе. - И сними кольцо.
Я это все не могу себе позволить. У меня сотня причин почему нет. Но есть только одна, которая перекрывает их все - завтра она проснется не в моей постели, а в его. И у этой истории больше не будет шанса быть красивой. Будет грязь... А я не хочу макать ее в грязь.
- Я не могу...
- Не можешь?.. Зачем же ты мне отвечала сейчас? Если "не можешь".
Закрывает ладонями лицо.
- Вы меня запутали... А я должна отсюда уйти с Давидом.
Морщусь, от чувства гадливости и какой-то беспомощности, что не получилось без грязи. И болезненного вакуума в груди. Нарастающего чувства какой-то оглушающей потери...
Это дезориентирует.
Пытаясь, вернуть себя в адекват, замыкаюсь, пряча и давя все эмоции.
Стоп...
- До завтра, Зотова. Не опаздывать.
- Я - Таисия! - шепчет обиженно, обнимая себя за плечи и делая шаг в сторону.
- Всё. Иди. Я уехал.
Каблуки быстро стучат по паркету.
- Таисия... Твою ж мать...
Глава 19 - Ошибка
Торопясь на летучку, на ходу снимаю пальто.
- Доброе утро, Ирина Васильевна!
- Доброе утро, Таисия Валерьевна.
- Почему Валерьевна?
- У тебя свои пациенты, - улыбается она. - Без отчества теперь несолидно.
- А мне - "доброе утро"? - догоняет меня в ординаторской Дава.
- А с тобой я не разговариваю! - шиплю на него.
Как можно было не предупредить, что его еврейская ортодоксальная семья - это Бергманы!!
- Да я думал, все в курсе, что Бергман мой дядя.
- Я была не в курсе! Я думала, это будет какая то внешняя история, Дава! А теперь вся больница будет думать, что я твоя невеста!
- Да что это меняет, Таюш? Ну пусть думают... Я буду тебе пироженки на обед носить! - играет бровями.
Пироженки - это, конечно, прекрасно. Но ни в какое сравнение с поцелуями Хасанова...
Сорвав халатик с вешалки, быстро надеваю белые кожаные кеды, хватаю две подложки с назначениями моим пациентам. И бегу в кабинет Тирановича.
- Ну, пожалуйста, я тебя прошу, не снимай кольцо, - ловит мою руку Дава, ловко надевая обратно, и умоляюще шепчет в ухо: - Больше ведь от тебя ничего не требуется. Ну, пожалуйста, Таюш!
- Дава! - пытаюсь вывернуться.
За этой сценой нас застаёт Хасанов!
- Утро. Доброе. Коллеги.
Словно три подтаявшие охапки снега в лицо. И холодно и обтекаешь.
Господи, я ненавижу сегодня мужчин! Так и убила бы одного для острастки.
Вырвав руку, захожу в кабинет.
Встаю сразу же в угол!
Правда - не лицом. Повернуться пятой точкой к коллегам все-таки не решаюсь.
Что значит его поцелуй?..
Кто-нибудь объясните мужчинам, что это негуманно - поцеловать и не объяснять свои намерения!
И мои интерпретации скачут от сопливо-романтических до пошло-практичных.
И я абсолютно не знаю как реагировать, потому что реагировать надо в этих случаях противоположно. А я боюсь ошибиться. Хасанова хрен расшифруешь!
А самое печальное, в свете кольца и Давида, реагировать возможно больше не придется.
А объяснять задним числом, что это театр... Да я вообще не понимаю, как можно начать разговор с Хасановым на личные темы первой! Три охапки снега в лицо могут показаться лайтовой прелюдией.
А ведь ещё Давид обидится, если я солью его план побега от брака Хасанову. Кто его знает, какие там отношения в этом непростом семействе.
Да и вообще, как любая моя из инициатив отразится на истории с Никитой - огромный вопрос!
Я смотрю на себя в зеркало на стене. Ну и чего ты вырядилась, глупая? Хочешь от него ещё одного захода?
Не знаю...
Трепещет все внутри со вчерашнего вечера.
Но судя по настроению Хасанова, сегодня я могу получить только плетей, а не вторых заходов. Только бы нигде не накосячить!
Как щитом прикрываюсь пластиковыми подложками, поправляя листы с назначениями в прищепке.
Ксения бросает на меня настороженный, неприязненных взгляд.
Мне хочется наотмашь шлёпнуть папками ей по лицу. Потому что - лучше не трогайте меня сегодня. Я неуравновешенна и расстроена.
Хасанов вещает...
Я как влюблённая дура ловлю каждое слово. И ни слова не понимаю.
Это ужасно... Я обязательно где-нибудь накосячу.
- ...Давид Львович сегодня ассистирует в "травме"... У них сегодня не хватает персонала.
- Эм... В "травме"? Да там любая операционная медсестра справится, - обескураженно ухмыляется Давид.
- Значит, и Вам проблем не составит, - категорично.
- Логичнее было бы отправить Ксению Ивановну.
Воздух сгущается, пространство начинает гудеть. Хасанов выдерживает паузу, глядя в глаза Давиду. И о-о-очень терпеливо вздохнув, комментирует:
- В травматологии требуется хирург, способный работать с травмой крупных сосудов. Вы ассистировали Бергману. И квалифицированы. Ксения Ивановна - нет. И это последний раз, когда Вы оспариваете мои организационные распоряжения, Варшавин.
- Извините, - поджимает губы.
- Все свободны, Зотова, задержитесь.
Если я заискивающе спрошу - правильное ли место я выбрала - маэстро оттает?
Покручиваясь в кресле, внимательно рассматривает меня. Молчит.
Я стою как на Великом суде.
И смущаюсь под его взглядом от накатившего воспоминания нашего поцелуя. И вспоминаю даже не я. Мое тело вспоминает...
И мои ресницы встречаются томно и медленно. Дыхание сбивается… Я облизываю мгновенно пересохшие губы.
Он опускает взгляд на кольцо, в которое практически силой впихнул мой палец Дава.
Рефлекторно прячу руку за спину.
- Иди. Работай.
