«Как крестьянка!»
Глупые детские протесты!
Хочешь протестовать, Виктория — подай документы на развод!
Меня сживут со света… Куда мы с Илюшкой пойдём? Отец с мамой никогда не поддержат такого решения. Своих денег у меня нет…
Смотрю в окно. На клумбах вянут цветы. Нажимаю на панели кнопку «полив».
Слышу, как трезвонит телефон. Не успеваю ответить на вызов. Борис…
Сердце почему-то начинает истошно колотиться. Перезваниваю.
—Тори! Не дозвониться до тебя!
Слышу на заднем фоне плач сына.
—Что случилось?!
—У Ильи травма. Срочно возьми ему чистые вещи, документы, я скину адрес, куда подъехать.
—Что за травма??
—Пока не ясно. То ли вывих, то ли перелом. Он плохо зашнуровал коньки.
—Он не умеет шнуровать коньки!!— рявкаю я с ненавистью.— Где был ты??
Почему ты не проверил!?
—У него должен быть стимул научиться, Тори!
—Ты выпустил его на лёд, не проверив снаряжение?!— шокированно вскрикиваю я.— Ааа… Ты специально позволил ему так выйти на лёд, да?!?— доходит до меня.
—Тори, не сейчас! Мы едем в травмпункт.
—Там что, нет даже врача?
—Есть. Он осмотрел и отправил на рентген. Чистые вещи не забудь. Он обмочился, я не могу в таком виде никуда идти с ним.
—Ты!.. Моральный урод!— взрывает меня.— Адрес мне, быстро!
Скидываю вызов, бросаю в сумку вещи для сына, параллельно вызывая такси.
Сама я боюсь за руль, меня всю трясёт.
К моменту, когда такси останавливается у травмпункта, я уже в состоянии мегеры.
И готова порвать Бориса, засунув коньки ему в задницу.
Расплатившись, выбегаю из машины. Пролетаю мимо вышедшего навстречу Бориса, открываю заднюю дверь. Достаю уже замученно и тихо поскуливающего Илью. Он причитает «мамочка» и всхлипывает. Кое-как переодеваю его в чистые тоненькие бриджи, стараясь не трогать распухшую щиколотку.
—Тори…
—Пошёл к черту! Ненавижу!
Поднимаю сына на руки. Он истерично и равномерно всхлипывает. Надо успокоить его. Но я молчу, сжав губы, потому что из груди рвутся рыдания.
Оглядываюсь, отыскивая взглядом крыльцо. Пролетаю опять мимо Бориса.
—Тори, стой!— дёргает меня за локоть.
Разворачиваюсь, с ненавистью глядя на него.
—Не вздумай сказать эту чушь травматологу, поняла?
—Я собираюсь сказать травматологу правду!— рявкаю я.— Что это твоя вина!
—Ты хочешь проблем с соцработниками?! Позора нашей семье?!
—Тебе!!! Позора тебе!
Неожиданно мне прилетает ладонью по лицу. Я врезаюсь челюстью в лоб Илюшки. В глазах темнеет, хватаюсь рукой за столб. Но «заботливые» руки мужа подхватывают меня за талию.
—Приди в себя!— с ненавистью рычит он.— Думай, что говоришь! Только попробуй открыть рот!
Сжимая крепче сына, истерично всхлипываю.
—Ну всё…— тут же меняет он тон на успокаивающий.— Все погорячились, да?..— похлопывает меня по спине.— Нужно просто устранить проблему.
—Ты меня ударил…— рвано дышу я.
—Из-за твоей истерики я вынужден был сделать это при сыне. Чтобы ты пришла в себя. Это непедагогично…
—Что?!..
Открывает мне дверь травмпункта.
—Давай, дорогая… веди себя разумно. Не позорь нас.
Слёзы потоком льются из моих глаз. Илья от испуга и шока опять впадает в истерику, начиная рыдать. Я сжимаю его, шагая по серому холодному коридору…
Глава 24
Волшебник
В приёмной наконец-то пусто, нет скоропостижно умирающих и детей, и я беру перерыв на пятнадцать минут. Завариваю себе чай покрепче, открываю окно. Сажусь на подоконник, закрываю глаза.
Не надо было её блокировать. Уверен, что она и так не позвонила бы без повода.
А повода у нас нет. Кроме одного… А что, если она всё-таки бросила пить противозачаточные? Тогда это свинство, Стеф, блокировать после секса женщину.
После незащищённого секса. А вдруг…
Ты думаешь, она позвонит тебе в этом случае?! Да ты бредишь!.. Она решит эту проблему тихо, чтобы никто не знал. И ты точно никогда не узнаешь — был ли это «холостой».
Но всё равно — свинство! Шанс позвонить должен быть. Ты, вообще-то, сам должен позвонить и задать ей этот вопрос!
Ты просто ищешь повод, влюблённый идиот, чтобы переиграть свои решения!
Чтобы увидеться… Чтобы…
Но пальцы уже скользят по экрану, снимая блокировку. Сглатывая ком в горле, жму на дозвон. Нахрена?.. Неделя только прошла. Даже если… Она ещё сама не в курсе!
Занято. Перезваниваю. Я спрошу у неё, была ли она на таблетках, и всё! Я имею право знать? Ты имел право натянуть резинку, придурок!
Занято! Перезваниваю ещё. Занято… Открываю мессенджер.
«Абонент ограничил Вам возможность писать сообщения».
Заебись! Ответный щелчок по носу? Ну что ж… заслужил.
Обжигаю губы чаем, раздумывая, стоит ли её ловить для этого разговора или уже не трогать. Но понимаю, что буду искать встречи, да.
Стрёмно получилось. Накосячил по-полной на эмоциях. Сначала на восторженных, потом… Как пацан опять…
—Степан Дмитриевич!— залетает медсестра.— Разрыв артерии!
—К хирургу!
—Просит помочь.
—Реанимацию сверху вызывай.
Бросаю чай, бегом срываясь в соседний кабинет. Помогаю наложить жгут, кровь фонтаном заливает халат. Пациент отключается. Пока хирург колдует с раной, заказываем плазму, подключаем вентиляцию лёгких. Минут через пятнадцать пациента увозят.
Мы падаем с хирургом по стульям. Молча курим. Выживет или нет — непонятно.
Разрыв бедренной — это счёт на минуты. И сколько он потерял крови до нас — неизвестно.
—Привезли в сознании,— словно читая мои мысли, комментирует хирург.
—Должен выжить…
—Степан Дмитриевич, ребёнок маленький там, с травмой ноги,— заглядывает медсестра.
Тушу сигарету. Выхожу в рекреацию. Свет такой тусклый… Нужно лампы поменять. А то как в фильме ужасов. А ещё этот халат окровавленный… Напугается ещё… Да и контакт с чужой кровью… Может, у ребёнка рана открытая…
Стянув со специфическим звуком перчатки, кидаю в урну. Расстёгиваю пуговицы, чтобы снять халат, поднимаю взгляд.
Я узнаю её сразу же, даже ещё не рассмотрев. Узнает моё сердце, сбиваясь с ритма и ускоряясь.
