— Но я же сделал это ради тебя! — начал горячится парень. От него так и пахнуло жаром, силой и яростью, что я невольно вжалась спиной в шкафчики, мечтая пройти сквозь них и оказаться вдали от него. Его мышцы разом напряглись и стали похожи на рельефный камень, даже через форму это было заметно. — Эта дрянь тебя бы в покое не оставила! Или ты забыла, что она тебя едва калекой не сделала? Ты думаешь, она не пошла бы дальше? И в чём я плохой тогда? Что хотел защитить тебя?
— Не надо мне такой защиты, ты слышишь? — ответила я негромко. — Мне не нужно счастья ценой чьего-то другого.
— Ты дура, Кострова? — почти простонал Даня, негромко ударив по ящику возле меня. — Ты меня слышишь вообще? Я для тебя старался. Никак иначе ты бы её не заставила оставить тебя в покое. Какая тебе разница до её жизни? Она бы тебя не пожалела!
Мы оба замолчали. Тяжело дышали и смотрели друг на друга. Даня вдруг придвинулся ближе… Я поняла, чего он хочет — поцеловать меня и ощутить, что я его понимаю, что я всё ещё ему отвечаю. Но я не могу… Я не хочу, чтобы сейчас он меня касался… Только не так.
Однако его губы настырно накрыли мои и мы застыли в каком-то сладко-горьком поцелуе. Точнее, просто он прижался к моим губами своими и сжал руками мою талию, словно просил меня одуматься и не говорить меня всё, что сказать я хотела.
Неимоверным усилием я заставила себя отвернуться и надавить ему на плечи, прерывая этот странный поцелуй.
— Пусти, — сказала я, надавливая на его руки сильнее.
Даня нахмурился и опустил руки. Стоял и смотрел в мои глаза. Смотрел так, словно я ему только что кирпичом по голове съездила.
— Ты сам прекрасно знаешь, что дело не только в шантаже, — сказала я. — Хотя и в нём тоже.
— В чём ещё?
— Ты сам знаешь.
— Нет, не знаю! В чём?
Прикидывается, что ли?
Прямо так и сказать ему в лоб насчёт вереницы девушек? Ну уж нет, так я унижаться перед ним не стану!
— Подумай сам. Или спроси свою Лину.
— Да причем тут Лина! — снова сжал он кулаки. — Что она тебе наговорила, чёрт возьми?! Имею я право знать или нет? — У неё и спроси, — повторила я и снова попыталась уйти.
— Агния… — ухватил он за руку меня.
— Не трогай! — взвилась тут же я. — Знать тебя больше не желаю!
Даня обалдело уставился на меня. Он поджал губы, а потом выпустил мою руку.
Я сделала шаг от него, ещё шаг, ещё… А затем развернулась к нему и просто побежала куда глаза глядят.
— Отлично, мать твою! — услышала я его рёв и удары по металлическому ящику кулаком. — Вот и отлично! Да пошла ты!
68.
Прошло две недели.
Даня со мной не разговаривал. Я с ним — тоже. Я снова стала для него ещё одним стулом в классе…
Что ж… Так тому и быть. Мириться с ним мне не хотелось, да и повода подойти у меня не нашлось.
Скучала ли я по нему?
Да, скучала. Иногда до слёз хотелось, чтобы он просто обнял меня. Но Даня даже не смотрел в мою сторону, я просто перестала существовать для него.
Но мир не стоял на паузе, жизнь продолжалась.
Уроки, учебники… Всё как обычно. Подготовка к спектаклю тоже продолжалась.
Место возле меня теперь прочно занял Назар — Даня игнорировал нас обоих, когда мы садились вместе. Я могла лишь потихоньку смотреть на хмурого парня, но не более того. Больше ничего доступно мне не было.
В сценах нашего школьного спектакля Даня появлялся не столь часто и всегда молчал, так что к его молчаливому присутствию я просто привыкла. Надвигалась дата премьеры. Оставалось буквально несколько дней до неё.
Шли финальные репетиции, многие начинали волноваться, Агнесса бегала туда-сюда, проверяя, чтобы новые кулисы повесили ровно, чтобы закупили достаточно воздушных шаров для украшения сцены, чтобы никто не забыл слова…
Однако самый большой нежданчик нас встретил в день премьеры…
— Где же близнецы? — посмотрела на наручные часы Агнесса. — Пора начинать генеральную репетицию, а они опаздывают!
— Да уж… — Волнение передалось мне и Лесе. — Нашли, когда опаздывать…
Мы ждали еще добрых полчаса и не могли начать репетицию без исполнителя главной роли. В костюме Белль, в длинном платье из плотной ткани с корсетом мне становилось уже жарко и некомфортно, но близнецы так и не появлялись.
Агнесса звонила им на мобильные, но никто не отвечал.
Когда дверь зала, наконец, распахнулась, все устремили взгляды туда. Однако в зал вошёл один только Даня.
— Где Назар? — тут же подлетела к нему Агнесса.
— Назар в больнице, — ответил парень. — У него активизировался аппендицит. Сейчас его оперируют.
Агнесса, да и другие, так и сели кто куда мог. Кто-то даже просто на дощатый пол…
Все молчали. Спектакль был на грани срыва, ведь у нас теперь не было Чудовища. Да и за Назара все волновались.
— Как он? — спросила Агнесса, словно от лица всего коллектива. — Всё в порядке?
— Всё нормально, — ответил Даня. — Я потому и опоздал — мы с отчимом его отвезли в больницу. Ничего страшного, но удалить аппендикс нужно, операция не сложная. Думаю, всё будет хорошо, но… Играть он, конечно, не сможет.
— Что же нам теперь делать? — прошептала Агнесса почти белыми губами. — Столько работы коту под хвост…
— Ну… Не знаю, — пожал плечами Даниил. — Наверное, всё отменять.
— Да ты что! — вскочила на ноги Агнесса. — Столько труда…
— Ну, тогда перенести.
— Да какие перенести… — заломила она нервно руки. — К нам даже сам мэр приедет. Мы уже не сможем ничего отменить! До спектакля три часа осталось.
— Ну, тогда не знаю, чем помочь, — развёл руками Даня. — Что? Что вы так на меня все смотрите?
Даня завертел головой. Агнесса и несчастные актёры-школьники действительно уставились на него, словно по команде.
— Ты — его заменишь, — указала на него пальцем Агнесса.
— Я? — поперхнулся Даня, отступая к выходу. — Ну уж нет!
— Да, Бодров, — вскинула голову Агнесса. — Вы же одинаковые с братом. Костюмы Назара тебе подойдут. И ты был столько времени на репетициях, ты не мог не запомнить немногочисленные реплики Чудовища.
Чудовище в самом деле говорил очень мало и коротко. Даже когда переродился в принца. Можно интуитивно подобрать реплики, зная сценарий. А сценарий Даня не мог не знать. Но…
О боже! Я что — буду с ним играть?! Падать ему в объятия? И признаваться в конце спектакля ему в любви?
Господи, пусть он не соглашается, пусть лучше спектакль сорвётся! Только не это. Я не переживу!
