—Хорошо отдохнули?
—Угу,— бурчу, заладив как попугай, и делаю большой глоток чая, обжигаясь и закашлявшись.
—Черт!— машу ладошкой на язык.— Ауч.
—Осторожней, Летт, чай горячий.
—Угу.
—Угукать не устала?— посмеивается мама, и я-таки поднимаю на нее свой взгляд.
—Давай мы папе пока говорить не будем?— морщу нос, делая щенячьи глазки, боясь даже представить, как он может отреагировать. Нет, конечно, Сима он, кажется, любит, крестный сын все-таки. Но все же я-то дочь родная! А у пап обычно бывают определенные “пунктики”, когда у их дочурок появляются мальчики. И… к тому же это всего вечер. Один вечер и еще ничего не ясно.
—Виолетта…
—И тете Лии!— выпаливаю, перебивая,— и дядь Артему тоже.
—В общем, мне сделать вид, что я ослепла и оглохла и у меня на глазах не развиваются отношения, которых мы с вашего рождения ждали, да?
—Да ничего у нас пока не развивается,— говорю осторожно, стащив с тарелки пончик. Сладкий, с вареной сгущенкой. М-м-м-м, такие обалденные умеет только папа делать.
—Виолетта…
—Мама, правда. Это… первый день. Мы только начали идти в эту сторону , и я не хочу, чтобы вы все делали из этого что-то грандиозное,— заканчиваю тихо, продолжая попивать чай. Маленькими глотками, наученная горьким опытом.
—Малышка,— тепло улыбается мама и, поднимаясь с места, обходит стол, обнимает меня за плечи и прижимает к себе.— Как скажешь,— целует в щечку, а я таю от таких любимых родных объятий.— Хорошо, я буду молчать, пока вы с Максом сами не решите всем сообщить.
—Спасибо, мам,— подскакиваю на ноги, обнимая родную женщину. Утыкаюсь носом в мамино плечо и закрываю глаза. Блаженство. Как же хорошо, приятно и уютно. А главное, в сердце столько неописуемого восторга и безграничного счастья, что улыбку с лица катастрофически сложно стереть.
—Ответь мне только на один вопрос,— немного погодя слышу шепот в районе макушки.— Только честно.
—Эм… ладно.
—Малышка, ты… у тебя есть какие-то чувства к Максу? Это ведь не потому, что мы с Лией так жаждали ваших отношений, да?— взгляд мамы становится встревоженным.— Потому что, если это нам в угоду…
—Ма-а-ам!— тяну и краснею. Нет, у нас всегда были предельно честные и доверительные отношения, но не привыкла я обсуждать свою личную жизнь или говорить с ней о мальчиках. Да и откровенно говоря, до сегодняшнего дня говорить-то было не о чем.— Ты же знаешь меня. И Макса знаешь. Его так вообще тяжело заставить что-то делать в угоду кому бы то ни было,— говорю и тихонько посмеиваюсь, а перед глазами любимая наглая мордашка с небесно-голубыми глазами и горячими губами, растрепанной светлой шевелюрой и красивыми, аристократическими чертами лица.
Любимая мордашка.
Да, именно так! Любимая.
Не знаю, в какой момент моя детская влюбленность переросла в настоящее чувство. Обжигающее и испепеляющее, заставляющее бурлить кровь в венах и бешено нестись сердце. И совершенно не вовремя приходит на ум, что несмотря на то, каким будет итог наших отношений, я хочу, чтобы Макс был первым. Во всем первым.
—Люблю,— говорю, нарушая установившуюся вновь тишину.— И похоже, уже давно,— признаюсь, полагая, что отвечаю признанием на все вопросы сразу.
Трепетный восторг на лице мамы и взгляд, полный понимания — это не объяснить словами. Но одно я поняла совершенно точно: они, похоже, и правда все очень долго ждали этого. И теперь стало вдвойне страшнее, зная, как предки умеют раздуть из мухи слона. Это же будет… бум! Если вдруг узнает четверо из четырех.
—Молчим,— повторяю, вскидывая пальчик и заглядывая в мамины глаза.— Никому ни слова, муль, ты обещала!
Мама смеется, закатывает глаза и, как в детстве, изображает “рот на замок”, уверенно выкидывая ключик.
Ну, вот и отлично!
На кухне мы с мамой просидели чуть ли не полночи, впоследствии переместились на широкий диван в гостиную и завалились под плед, болтая, вспоминая забавные истории из детства и просто разговаривая по душам.
В наше время, с нашим ритмом жизни такие вечера –большая редкость. От того они и ценнее и важнее для меня в сотни тысяч раз. В такие моменты ты понимаешь, как неумолимо быстро летит время. Как стареют родители, и как с каждым годом на тебе появляется все больше забот и обязанностей и остается все меньше времени вот так праздно просиживать вечера за разговорами.
Поэтому расходиться не хотелось совершенно, но в третьем часу ночи мама спохватилась, вспомнив про ранний подъем, и мы разбрелись каждая в свою комнату.
Она вот сейчас залезет папе под бочок, а я… эх, где мой Сим и почему он молчит?
И только закрыв дверь своей спальни, я поняла, что у меня же еще днем сел мобильный. Дуры-ы-ында!
Нашарив рукой в рюкзаке телефон, я залетела с ногами на кровать и включила гаджет в зарядку. Ужасно долгие пара минут, пока мобильник включался, а я теребила края длинной кофты парня в нетерпении. И мне честно стало очень стыдно, когда я увидела с десяток пропущенных звонков от Макса. И чуть больше сообщений. Таких, которые вызывали невольную улыбку и заставляли бабочек в животе трепетать:
“Я соскучился, вредина” — первое сообщение пришло через десять минут после нашего с ним расставания.
“Мелкая, неужели ты уже уснула?” — еще десять минут, и пробежавшие своими лапками по спине огро-о-омные мурашки, я даже нервно заерзала на кровати.
“Я сейчас начинаю всерьез волноваться, Виолетта!” — это уже через полчаса.
“Не думал, что ты так быстро обо мне забудешь. Я задет до глубины души, мелкая!” — в сопровождении с плачущим смайликом.
“Или, может, у тебя нет зарядки для телефона?”
И следом:
“Принести?”
Тут уже я начала искренне в голос хохотать, но вовремя опомнилась, взглянув на часы. Еще не хватало разбудить родителей. Удобней устроилась в ворохе подушек, подтягивая к себе коленки, и пролистнула непрочитанные сообщения дальше. А там… еще примерно с десяток забавных подобных СМС, сопровождаемых грозными смайликами с рожками. А самое последнее пришло всего десять минут назад и заставило сердце сделать крышесносный кульбит, рухнув в пятки:
“Если ты мне не ответишь, клянусь, залезу через балкон, мелкая!”
Пять минут назад:
“И останусь у тебя ночевать”
Две минуты:
“А утром нас поймают Гай с Кати, и тебе будет очень-очень стыдно! Обещаю”
И стоит только представить Макса здесь, в моей девчачьей комнате с нежно-розовыми обоями и мягкими игрушками, рассаженными по полочкам, да еще и на одной со мной кровати… да и утра ждать не надо, мне уже и так заочно стыдно, и я, уже красная, как рак, и полыхаю, как факел.
И только берусь торопливо печатать ответ, как слышу тихий стук. Сначала кажется, что мне послышалось, но обернувшись:
