—Кэп, лови!— слышу оклик одноклубника, который вырывает из мыслей, и прибавляю скорости. Обвести одного. Уложить второго. Действую уже на чистом автомате. Нам нужен всего один гол! Последний гол, когда все закончится.
Ноги гудят, нервы на пределе, я вымотался, и нам никак нельзя уйти на дополнительный тайм! Потому что я должен быть не здесь! Чувствую, что я должен быть рядом с Леттой. Скорее всего, она, зная, как важен этот кубок для нашего клуба, утром просто не сказала мне, что путь ее вместе с родителями будет не на трибуну. Умолчала ради меня, ради того, чтобы я спокойно повел команду в этом матче. Вот только мне ни хрена не спокойно! Я люблю футбол. Но она и наш пока еще не родившийся малыш — они моя жизнь! И я не могу быть ни морально, ни физически далеко в такой важный момент!
Сердце стучит в висках. Перед глазами пелена.
Впереди замаячил новый игрок команды соперника. Вялая попытка забрать мяч, и я обхожу его стороной. Противник уже тоже на пределе своих возможностей.
—Минута, Макс! Минута!— орет тренер, и это подстегивает.
Тем более, когда впереди нарисовались ворота соперника.
Еще чуть-чуть… Шаг. Второй. Одно движение ноги, удар, и…
Трибуны замерли. На арене воцарилась звенящая тишина, и только гул крови в висках разрезает ее напряжение.
Мяч словно в замедленной съемке пролетает дугой.
Мгновения, когда руки вратаря почти касаются его, но… нет, это ГОЛ!
Гудок. Время вышло, и мы выиграли!
Зрители взрываются овациями, команда радостными криками, а я слышу только один. Голос главного тренера, что снова кричит чуть ли не с другого конца игрового поля:
—Лети отсюда, Стельмах! У тебя жена рожает!
—Что?! Уже?! Как рожает? Без меня?!— ору, сам плохо понимая что, и припускаю в сторону раздевалок. Так быстро, будто во мне второе дыхание открылось.
—Вот нет, чтобы так по полю гонять, а?— слышу смех тренера в спину, но напрочь мысли отключаются от игры и от общего ликования команды.
Все потом! Это потом!
У меня вот-вот родится сын, а я даже не там, не с ней! Девять месяцев как на иголках, еще же и эту вредную мелкую занозу не переспоришь, до сих пор как упрется рогом, так и прет напролом, даже обручальные кольца и штамп в паспорте нас не поменяли.
Залетаю в раздевалку, буквально бегом принимаю холодный душ и меняю форму на спортивный костюм. Даже вещи с сумкой бросаю как есть, парни позаботятся. Хватаю только ключи от тачки и тут же, махом пролетая несколько коридоров и парковку, заскакиваю в салон и жму по газам.
Два года с момента предложения.
Чуть больше года с момента нашей пышной, яркой свадьбы, которую нам организовали родители. Их свадебный подарок “младшеньким”. Наши мамы по-настоящему “оторвались”, устроив вечер с размахом. Мы с Леттой понимали, что такое торжество нужно даже больше маме с Кати, чем нам, поэтому молча принимали все их решения, просто радуясь, что мы с врединой есть друг у друга и что у нас есть такие родственники.
Свадьба.
Все говорили мелкой, что глупо выходить замуж в двадцать! Надо мной первое время искренне ржали друзья, которые знали меня с детства. Веселились. Правда, недолго, пока не поняли, что я конкретно и безоговорочно влип. Раз и на всю жизнь.
Это был тот день, когда я, казалось бы, стал самым большим счастливчиком на всем белом свете, но нет, я ошибался. Пик счастья я испытывал несколько месяцев спустя, после медового месяца, который мы провели все в том же Париже. Вдвоем. Тогда, когда моя девочка со слезами на глазах показала тест с двумя полосками.
Неожиданный совершенно! Мы предохранялись. Всегда. Мы не планировали ребенка сейчас, я не поднимал эту тему, а мелкая еще и сама, по сути, была ребенком! Двадцать, ну, разве это возраст? Но… Я даже не помню, что я говорил в тот момент, помню только, как и у меня слезы на глаза навернулись и руки задрожали. Это был подарок судьбы, не иначе. Огромный и самый для меня желанный!
Почти с самого начала наших отношений я задумывался о том, что хочу детей, но боялся Летте это озвучить, потому что, переехав летом после свадьбы со мной в Испанию, она с головой ушла в искусство. В своем универе она перевелась на заочную форму обучения, а оказавшись в Барселоне, начала творить буквально днями и ночами. Вдохновившись потрясающе красивым городом, она не могла остановиться. Вечно в краске, такая смешная, такая милая и моя. Правда, приходилось отвоевывать ее себе у картин, иногда даже просто утаскивать насильно из мастерской, где она ваяла картину за картиной, напрочь забывая обо всем. А буквально месяц назад нам сообщили, что одна модная и известная на всю страну галерея хочет с моей девочкой сотрудничать. Устроить выставку ее работ. Так что последний месяц беременности ее тоже пришлось чуть ли не силой запирать дома, чтобы не перетруждалась, пока не прилетели предки и мама с Кати. Трех женщин наших семей было почти нереально переспорить! Так что мы с отцом и с Гаем повздыхали, но явно были в “меньшинстве”.
Мы были самыми счастливыми тогда и выходим на новый уровень сейчас.
На губы наползла улыбка, и насыщенные, яркие, эмоциональные и полные любви два года нашей жизни пронеслись перед глазами. А желание увидеть мою жену стало в тысячи раз сильнее!
До больницы долетаю в считанные минуты и бросаю машину на парковке. Залетаю в здание и благодаря не растерявшейся девушки на стойке администрации быстро узнаю, в какую сторону мне бежать. А когда поднимаюсь на этаж, на ходу напяливая белый халат, вижу родителей, что по парочкам в обнимочку сидят и о чем-то переговариваются.
—Макс?!— заметив меня, вскакивает на ноги мама.— Ты как? Что? А игра?— посыпались вопросы.
—Где Летта?— чувствую, как бешено долбится сердце в груди, а ноги рвутся вперед, туда, где за дверьми родильное отделение. Хочу к ней! Быть рядом, помочь, в конце концов, хотя плохо понимаю, чем. И что вообще за несправедливость? Девять месяцев вынашивая малыша, мучается женщина, и рожают, проходя через невероятные боли, тоже женщины, а мы, мужики, вообще так… рядом постояли, что ли?
—Садись, успокойся,— улыбается Кати и тянет за руку.
—Тебя все равно не пустят, Ромео,— посмеивается Гай, откидываясь на спинку кресла.
—Что значит «не пустят»?— срывается голос на такой рык, что аж проходящий мимо врач вздрогнул и, похоже, перекрестился.
Отец с крестным переглядываются, посмеиваясь, и все-таки заставляют меня усесться.
—Выдохни, мы можем только ждать, сынок,— улыбается батя, похлопывая по плечу.— Летта — умница, все будет хорошо.
А я не могу ждать. Не могу сидеть. Ноги то и дело нервно барабанят по полу.
—Долго ждать? Давно вы здесь?
—Часа полтора как,— улыбается мама.
—Почему мне ничего не сказали? Вы утром знали уже?— обвожу поочередно родителей и крестных взглядом, те пожимают плечами. Надо же, какая синхронность! Точно говорят, “муж и жена — одна сатана”.
