И глазками — хлоп-хлоп. И ручка с идеальным маникюром уже ненавязчиво легла на серую ткань рукава мужского пиджака — да так там и осталась.
Кира что-то невпопад ответила Владу. И снова прислушалась к тому, что рассказывает Макс. Оказывается, варшавский папа МАлыш оставил дипломатическое поприще и сейчас владеет собственной турфирмой. Ой, зря ты ей это сказал, зря… Конец тебе, шановный. Полный конец.
Кира едва не подавилась соком, когда почувствовала, как на колено ей легла рука. И почему-то сначала уставилась на Макса. Нет, ну это нереально — он сидит напротив, у другого конца стола, и занят разговором с Оксаночкой. Разумеется, это Влад. Все. Терпение ее на сегодня исчерпалось!
Резко убрала ладонь Козикова. Резко встала.
—Извините меня, но я, пожалуй, поеду.
—Кирочка, куда же ты?!— Козиков снова пустил в ход руки — в этот раз взял ее за ладонь.
Она едва сдержалась, чтоб не вырвать пальцы из его руки — отняла, как смогла, спокойно.
—Кира, а как же десерт?— безмятежно полюбопытствовал Макс. Будто и не было тех сообщений.
—От сладкого портятся зубы и фигура!
И пусть ее поступок выглядит невежливо. Плевать. Вот сейчас уже точно плевать.
* * *
А уезжать она отчего-то не стала торопиться. Перешла дорогу, облокотилась о парапет. Напротив, через воды Фонтанки с отраженными пятнами фонарей, мрачно смотрел на нее Михайловский дворец. Кира прикурила. Очень хотелось постучать по дарбуке. Или Оксане по голове. И чтобы никогда не встречать Лекса. И чтобы Макс сейчас вышел из ресторана. Или хотя бы сообщение прислал.
Пикнул телефон. Кира едва не обронила его в воду, пока доставала из сумочки.
Сбегать неспортивно.
Ах, ты ж какой спортсмен!
Не отвлекайся. Она этого не любит.
Она гипнотизировала экран. Ответил Макс не сразу.
Кира, у тебя все в порядке?
Резко выбросила окурок в реку. Свинство, да. Но на душе ужасно погано.
Оксане нравится, когда хвалят ее волосы, а еще белые розы и шампанское брют. Удачной ночи.
Ответа не последовало. Через пару минут серый «субарь» с пробуксовкой рванул с парковки ресторана.
* * *
—Привет, Карлсончик.
Она так сильно надавила на карандаш, что сломался грифель.
—Какие люди, Максимилиан Валерианович. Вы бы хоть приветствие сменили для разнообразия.
—Мне нравится «Карлсончик»,— безмятежно отозвался МАлыш.— Слушай, мы сможем сегодня увидеться часиков в восемь?
—Собираешься меня на свидание пригласить?— язык на полкорпуса опередил голову. Кира отшвырнула карандаш в сторону.
—Размечталась!— фыркнул Макс.— Я маньяк — ты разве забыла? Так что в восемь жду в «Суоменлахти».
—Зачем? Я тебе все документы отдала по квартире.
—Маньяки не раскрывают своих секретов. В восемь. В «Суоменлахти».
—Максим, я не…
—Просто скажи: «Хорошо, Макс, в восемь в „Суоменлахти“».
—Нет, если я что-то тебе не отдала, так ты скажи — я привезу. Хотя в упор не соображу, что.
—Сама приезжай. Этого достаточно. Все, до встречи.
Ну, надо же, какой деловой.
—До встречи, маньяк. Учти, я возьму с собой бензопилу.
Макс расхохотался. А потом повесил трубку.
* * *
Она успела заехать домой. Поужинать, перекинуться парой слов с мамой, переодеться — в родное, любимое: джинсы, футболку, мягкие и удобные мокасины. Днем было тепло, но май коварен — вечерами может тянуть холодом от воды, поэтому на заднее сиденье бросила ветровку.
Макс уже ждал ее. Какая-то странная тенденция — в «Суоменлахти» все время он ждет ее, хотя Кира каждый раз старалась приехать вовремя или даже с запасом. На МАлыше тоже джинсы, футболка, только вместо мокасин на ногах — так любимые им кеды. Словно и он, и она — снова те, кто видит друг друга в первый раз на заправке федеральной трассы М-10, бывшей Е-95. Как бы ей хотелось вернуть тот март, того Макса и ту Киру. У той Киры все в жизни было проще, чем у Киры нынешней. А что поменялось? Вот это.
—Вместо маньяка с бензопилой меня ждет архитектор с ножницами. Сплошной обман потребителя.
—Ты просто не знаешь, как виртуозно я умею обращаться с ножницами,— Макс крутанул обсуждаемый предмет на пальце, как ковбой — кольт.— Пошли? Симпатичные джинсы, кстати.
—Вашими молитвами, Максимилиан Валерианович. С комиссионных обновила себе гардероб.
—На богоугодное дело пошло,— кивнул Макс, открывая подъездную дверь.— Прошу.
А Кирина пятая точка в любых джинсах хороша. Но в этих — как-то особенно.
* * *
—И как это понимать?
—А что, ты не знаешь, что с этим делать?— Макс вручил ей ножницы.— Режь.
Дверной проем пересекала красная атласная лента.
—За что мне такая честь? Тем более, квартира не сегодня стала твоей, да и вообще…
—Я ее купил благодаря тебе. Спасибо.
—Ваше «спасибо», пан МАлыш, выражено в моих комиссионных,— Кира продолжала дурачиться изо всех сил, но Макс ее реально удивил.
—И мне нравится, как ты моим «спасибо» распоряжаешься,— он смерил ее… нет, она точно не ошибается… вполне одобрительным, если не сказать — восхищенным, взглядом.— Режь давай!
—Нет, ну я так не могу!— Кира потерла лоб.— Надо же речь произнести. О том, как долго мы к этому шли, сколько трудностей преодолели и все такое.
—Валяй,— МАлыш прислонился к двери и скрестил руки на груди.— До завтрашнего утра я совершенно свободен.
Мысль о том, что они хоть как-то, хоть в каком-то смысле могут вместе провести ночь, оказалась неожиданно тревожной.
—Ладно!— острые ножницы в одно движение разрезали ленту, и она опала двумя кусками, касаясь самыми кончиками пыльного бетона.— Добро пожаловать, дорогой друг Карлсон,— сунула Максу в руки ножницы и шагнула через порог.— Ну и ты, МалЫш, тоже заходи.
Он хмыкнул и шагнул следом.
Квартира преобразилась. Повсюду виднелись признаки начавшихся отделочных работ — мешки с цементом, смесями для штукатурки, песком, листы гипсокартона, а так же стремянки, «козлы» и куча всего другого.
Макс щелкнул выключателем и под потолком зажглась лампочка.
—Ты времени не теряешь,— увиденное Киру и в самом деле удивило.
—А чего его терять? Время — деньги. Тем более тут дел невпроворот. Я такого задумал… Вот, смотри,— он неожиданно оказался рядом, сзади, его руки легли на плечи Кире, и он повернул ее чуть вбок.— Что ты видишь?
