Макс представил, как его друг и деловой партнер Костя Драгин будет ржать над ним. Нет, Костян, несомненно, приедет. И обязательно выручит. Но житья же потом не даст, и будет ржать и подкалывать его этой ситуацией по поводу и без. Ручка двери в туалет еще раз дернулась. «Эй, парень!» — послышалось с обратной стороны. Не звери, люди? Наверное, но явно не очень благорасположенные к нему люди.
Охранник за дверью уже держал руку на дубинке на поясе.
—Все, все, ухожу,— как мог миролюбиво пробормотал Макс.
—Вали, давай, и быстро!— ответили ему совсем недружелюбно.
Вот так вот меньше чем за час ты превращаешься из успешного человека на собственном авто в того, на кого подозрительно косится охранник на заправке. Головокружительная смена социальных ролей, что тут скажешь.
Мартовский ветер показался ему еще холоднее. Ну, что делать будем? Падение ниц перед персоналом заправки, просьба позвонить и Костян в роли Чипа и Дейла в одном лице — это вариант реальный. Но пусть он будет крайним.
От заправочной колонки, утробно рыкнув, отъехала машина. Отъехала и встала недалеко от выезда на трассу. Вылезшая из серого «субаря» фигура принялась протирать фары. А Макс понял, что нужно сделать.
Еще когда отогревал руки в туалете, глянул на себя в зеркало. И увидел кое-что, о чем забыл. Нагрудный карман рубашки, а в нем — паспорт. В бюро был вход по паспортам, да потом так и остался документ в рубашке. Стало быть, Макс — человек. Потому что у него документ есть. И, соответственно, есть шансы. У него есть шансы и природное обаяние. Сейчас пойдет и уболтает парня на сером «субаре» подбросить его до Питера. Давай, Макс, соберись. Это лучше, чем полгода по любому поводу слушать «гыыы» от Костяна.
И Макс решительно двинулся вперед.
—Привет.
Протиравший фары парень разогнулся. И оказался девушкой. Черт! Вот как так-то?! Хотя обмануться издалека было несложно — немелкий рост, волосы прикрывает бесформенная темная шапка, наличие или отсутствие бюста затрудняет определить стеганый жилет. Но глаза — большие, черные и подкрашены. Губы женские, хотя само лицо немного угловатое. Нет, все равно девушка.
—Привет,— прокашлялся и повторил.
—По воскресеньям не подаю,— и голос у нее низкий и с хрипотцой. Но все же женский. А она снова нагнулась и принялась тереть фару. Задница в синих джинсах поджарая. Тьфу, о чем он думает и куда смотрит?!
—Мне подачки не нужны.
—Ну вот и отвали.
Начало разговора вышло неудачным.
—Давай помогу.
—Руки убери от моей машины.
Продолжение тоже неудачное. Макс вдруг начал злиться. Он с утра вел переговоры с двумя полковниками и целым одним генералом! А теперь стоит и улымавает какую-то кикимору, которую с первого взгляда и за девушку-то сложно принять.
—Слушай, ну хотя бы женское добросердечие в тебе есть? Или любопытство?
—Бита у меня есть. В багажнике. Для девушки — незаменимая вещь. Отойди.
—Послушай. Пожалуйста. Я попал в неприятную ситуацию. Мне нужна помощь.
—Ты глухой? Говорю же — не подаю по воскресеньям! Уйди с дороги.
—Да не нужны мне деньги!
—Да ну?— она обернулась от водительской двери. В глазах промелькнула слабая тень любопытства.— А чего надо?
—Ты в Питер едешь?
—Ну. Предположим.
—Довези. Я заплачУ!
—Так с этого и надо было начинать,— несговорчивая девица улыбнулась.— А ты мямлишь как баба.
Макс вздохнул. Абсурдный разговор. Абсурдная ситуация. Она с самого начала была абсурдная. И из всех водителей на этой гребанной заправке Макс выбрал самого неадекватного. Нет, ну а что? Вляпываться — так по-крупному.
—Только я тебе на месте заплачУ. Как приедем.
—Неа,— покачала та головой.— Не внушаешь ты доверия, парень. Деньги вперед.
—Тут такое дело… У меня нет с собой денег. Ничего нет! Ни денег, ни телефона. С девушкой своей поссорился, с психу выскочил из машины, а она уехала. И не вернулась.
—Я б к такому тоже не вернулась.
—Слушай,— Макс вдруг почувствовал, как некстати засвербело в носу. Едва успел отвернуться и звонко чихнул. Ко всем своим радостям он еще и простыл.— Я тебе дам денег. Правда. Я вполне… состоятельный.
—Ты грязный, с красным носом и похож на бомжа,— услужливо сообщила ему девушка.— А не на состоятельного человека.
—Я, между прочим, вполне успешный архитектор!— совершенно не к месту возмутился Макс.
—… и скульптор в кедах баскетбольных,— пробормотала его собеседница, окидывая его несколько более внимательным взглядом.
—Чего?— Макс опешил.
—… и сидра пузырьки, и пена, и баклажанная икра!— продолжила говорить загадками девица в несуразной шапке. Нет, она явно над ним издевается!
—Терпеть не могу баклажанную икру. Я архитектор, а не скульптор. Архитектурный факультет Питерского ГАСУ. И кеды у меня не баскетбольные, а самые обычные,— отчеканил он.
—А это была цитата из Евтушенко.
—Ты не похожа не человека, знающего наизусть стихи Евтушенко!— Макса, что называется, «закусило».
—А это мама моя их любит,— неожиданно не стала ввязываться в конфликт черноглазая.— А я стихов не знаю, тут ты прав.
—Извини,— абсурдность ситуации зашкаливала за все допустимые пределы. Сейчас еще не хватало только со своей гипотетической спасительницей из-за Евтушенко поругаться.— Слушай, я тебе заплачУ. Сколько скажешь, правда. Ты меня до дому только довези, и я тебе обязательно денег дам.
—А вдруг ты маньяк или насильник?
—И не мечтай!— после этих собственных слов ему захотелось влепить себе подзатыльник. Или даже два. Что он несет? Владелица спасительного «субаря» тоже смотрела на него как на придурка.
—Паспорт!— неожиданно вспомнил Макс.— У меня паспорт есть! Держи,— вытащил из кармана рубашки книжку в тонкой черной кожаной обложке, протянул. Вообще, это категорически запрещено законодательством, но ему сейчас плевать.— Возьми. Отдашь, когда я тебе заплачУ. Заодно убедишься, что я не маньяк.
—А что, там, у тебя в паспорте, так и написано: «Не маньяк»?— она не торопилась брать в руки его паспорт.
—Угу. Так и написано.
—Любопытно.
А потом она все-таки взяла его паспорт. Каким-то таким уверенным движением — словно делает это десяток раз в день. Похлопала паспортом по ладони. Усмехнулась.
—Ну-с. Посмотрим, что у нас тут за «Не маньяк»,— открылась первая страница. Темная бровь выгнулась.— Максим, значит?
—Максимилиан.
—Валерьевич?— она явно сознательно игнорировала написанное на гербовой бумаге.
