Сначала открылся один глаз. Потом — другой. Вокруг был полумрак. Откуда-то издалека слышалось непонятное бормотание.
Кира прислушалась к своим ощущениям. Болела голова, но умеренно. Пить хотелось — смертельно. Инспекция памяти упорно подсовывала Влада с влажно поблескивающими губами и глазами. Кира негромко застонала и принялась себя ощупывать. Одета. Совсем. В том смысле, что не только платье на месте, но и трусы. И все в пристойном виде. Непонятнооо… И тут невнятное фоновое бормотание прервал энергичный мужской голос, произнесший что-то, похожее на «Твою мать!». Влад?
Кира, опираясь на локти, села. Штормило. Это все текила. Специально ее пила — потому что от текилы у нее всегда амнезия. Вот и в этот раз тоже.
Кира осторожно спустила ноги вниз. Прямо в пластмассовый таз. Рядом с которым обнаружилась бутылка минеральной воды. Это было спасительно! Но провалы в памяти не ликвидировались. Утолив пустыню внутри, Кира поднялась и решительно отправилась к источнику света и звука.
На бежевом с черным диване восседал с ногами пан МАлыш собственной персоной. Зеленая футболка, серые спортивные штаны, бокал с пивом в одной руке. Другой обличительно тычет в экран. Явление Киры он прокомментировал возмущенным воплем: «Какое еще „вне игры“! Два-ноль!». Ей пришлось кашлянуть, чтобы привлечь к себе внимание. Макс повернул голову. Смерил ее внимательным взглядом.
—Фигово выглядишь.
—Спасибо.
—Ванная — там,— махнул рукой — той, в которой не было бокала.
—Зачем?
—Мне кажется, тебе должно хотеться принять душ,— невозмутимо ответил он.— Или хотя бы умыться. У тебя тушь посыпалась.
И тут память неожиданно выдала просвет, и Кира вспомнила, как ее тошнило. Божеее… Если она испачкала светло-бежевый салон Малышевской «вольво»… Хотя, судя по его умеренно-благодушному настроению, до этого дело не дошло.
Макс, между тем, встал с дивана, невозмутимо протопал мимо нее, шустро вернулся, шлепнул о ее плечо полотенцем.
—Если надо будет спинку потереть — свистни.
Ответа у Киры не нашлось. В голове вообще была каша, а не мысли.
—Чего стоишь? Иди. Погоди, вот!— он стянул с себя футболку.— Держи — вдруг понадобится. Она чистая — пару часов назад надел.
Так. Наверное, ей стоит и в самом деле пойти, куда послали. Умыться. Собраться с мыслями. И не пялиться на его голую грудь. Виски он коротко стрижет, растительность на груди, наверное, тоже подравнивает — густо, но не очень длинно. Кто его знает, с него станется… Кира развернулась и двинулась в указанном направлении.
А в ванной, вместо того, чтобы приводить себя в порядок, она принялась придирчиво изучать обстановку. Все сине-белое. Только мужское. Шампунь, гель для душа, пена для бритья, лосьон после. Зубная нить. Ополаскиватель для полости рта. Как мы любим собственные зубки, надо же!
Кира постояла в задумчивости. И решительно потянула платье вверх. В душ — значит, в душ. Под звук воды ей всегда думалось хорошо.
Она посмотрела на свое обнаженное отражение в зеркале. В этом же зеркале по утрам отражался Макс, тоже наверняка голый — по пояс точно. Торс у него зачетный. Не архитекторский совершенно. Такие руки и грудные мышцы — будто он не дома проектирует, а отбойным молотком на стройке фигачит. Кира тряхнула головой и отвернулась от зеркала. Может быть, под душем у нее включится память?
Нет, не включилась. Пришлось рассуждать логически. Видимо, из «Борисовского» она уехала с Максом. Как и почему — это знает только Макс. У самой Киры — смутное воспоминание о собственном позоре в виде рвоты и только. Маловато для полноценных умозаключений.
Отмытое лицо выглядело дико в сочетании с бл*дским платьем, которое она купила специально, чтобы перечеркнуть для себя малейшие шансы на отступление. В таком платье можно только в постель. Лечь под кого-то. И снимать удобно — чтобы агонию не длить.
Кира решительно натянула сверху Максову футболку. Длиной она оказалась аккурат с платьем. Кира уткнулась носом в обтянутое зеленой тканью плечо. Увы. Пахло то ли стиральным порошком, то ли — скорее всего — опять ополаскивателем, но уже для белья. Максом не пахло — ведь он надел ее пару часов назад, как сам сказал. И Кира задумалась вдруг, как он пахнет. Среди того, что стояло на белоснежных лепестках раковины, нашелся и парфюм. Она сняла крышку с прямоугольного серебристо-серого флакона и вдохнула. Снова вернулась и тошнота, и головокружение — хотя аромат был, наверное, приятным. Просто слишком интенсивным — если его вдохнуть вот так, глубоко и из флакона. Но, кажется, именно им и пахнет от Макса — аромат горький и, в то же время, свежий. Словно вместе полынь и мята.
Кира одернула зеленую футболку. Вернула на место серебристо-серый флакон и щелкнула замком ванной комнаты. Пора восстанавливать пробелы в памяти.
Он снова одарил ее внимательным взглядом. Остался доволен — чистым лицом и, особенно, своей футболкой на ней. Кире идет зеленый и его футболки.
—Я тебе чай сделал,— он кивнул на стоящую на столике, рядом с пивным бокалом, кружку.— Пива не предлагаю, думаю, тебе пока не хочется.
—Да уж,— криво улыбнулась Кира.— Пожалуй, воздержусь.
Она прошла, давя в себе острое желание натянуть пониже футболку. Он пялился на ее голые ноги, и это почему-то смущало. А Кире и так было сейчас ой как непросто. Именно поэтому на диван она не села, а, забрав кружку, снова привалилась к стене — кажется, это была стена, а не шкаф. Разобраться в том, что напроектировал Макс, с первой попытки и не совсем еще трезвым умом было сложновато. А вот чай оказался идеальным — горячим, но не обжигающим, сладким, с лимоном, и Кира с удовольствием и даже зажмурившись от него, сделала пару глотков. А потом обер-прокурор МАлыш начал допрос.
—Зачем ты пошла с Козиковым?
—А что — это противозаконно?
—Тебе он противен,— подозрительно ровно произнес Макс.— Зачем ты пошла в ресторан с мужчиной, который тебе отвратителен? У вас был явно не деловой ужин!
—Потому что меня попросила об этом моя сестра,— Кира решила говорить правду. Но гомеопатическими дозами. Голова наотрез отказывалась соображать. Хотелось молчать, пить чай и любоваться МАлышевыми плечами. Но ей этого не позволили — допрос продолжился.
—Эту часть можешь пропустить!— Макс спустил ноги на пол и соизволил встать.— Бред про долю в бизнесе и твое самоуничижение я слышал. А теперь я хочу услышать внятный и честный ответ. Зачем ты пошла с Козиковым?
Макс стоял перед ней — идеальный, кем-то спроектированный торс, серые штаны сидят ровно на том месте, чтобы подчеркнуть косую пресса. И ступни в белых носках. Эти, бл*дь, белые носочки просто добили ее. Такой весь чистенький, идеальный, правильный. Помыться ее отправил, прежде чем до разговора снизойти. Правды хочешь? А уши в трубочку не свернутся? Кира отпила чая, теперь совсем не чувствуя вкуса. Выдохнула. Внятный и честный ответ? Ладно, слушай.
