—Не «мамкай»! Кто он?!
—У меня его паспорт! Он нормальный!
—Что значит — «нормальный»? Кого ты там подобрала на трассе? Алкаша какого-то?
—Мама, он совершенно нормальный!— Макс практически физически чувствовал, с каким нажимом произносится каждое слово.— Он архитектор. Из Питера.
Какое-то время динамики молчали.
—Архитектор? Паспорт видела, говоришь? Диктуй данные, я проверю. Как раз за компьютером.
—Мам, ты на работе, что ли?
—Да. Николай Васильевич попросил выйти, кое-что сделать нужно срочно. Диктуй.
Его данные продиктовали. Из динамиков явственно слышались щелчки клавиатуры.
—Нет. Ни одного Малыша нету. Чисто. Кира?
—Да?
—Ты его паспорт хорошо рассмотрела?— голос в динамиках стал немного другой. Заинтересованный.
Кира-Карлсон издала неразборчивое мычание.
—Сколько ему лет?
—Примерно мой ровесник,— тон девушки был странно мрачен.
—Что там со страницей «семейное положение»? Кольцо на пальце есть?
—Мама, перестань, пожалуйста!
—Что — «перестань»? У тебя в машине молодой, возможно, неженатый мужчина интеллигентной профессии. Он симпатичный?
—Немочь бледная. Тощий и страшный.
Тут Макс не выдержал. И подал голос.
—Я вполне симпатичный. И не женат. Если вас это интересует. Здравствуйте… кстати.
Кира покрутила пальцем у виска. Макс не выдержал и дернул ее руку обратно на руль. Сам покрутил пальцем у виска. Кира в ответ показала ему язык. Детский сад. Динамки угрожающе молчали.
—Значит, молодой, симпатичный, неженатый архитектор…— наконец, задумчиво произнес женский голос.
«А я еще я вышивать умею. И на машинке строчить» — у Макса хватило ума не произнести это вслух.
—Вы — петербуржец?— продолжился допрос.
—Коренной.
—Чем на жизнь нынче архитекторы зарабатывают?
—Дома проектируем. Перепланировка. Реконструкция. В общем, никакой работой не гнушаемся,— Макс, против своей воли, начал улыбаться.
—Почем до сих пор не женаты?
От прямоты вопроса Макс снова закашлялся. А, может, это простуда уже началась.
—Да как-то… знаете… не сложилось. Работа, карьера, бизнес собственный недавно открыл. Но я не теряю надежды.
Кира сделала характерный жест, будто сворачивает кому-то шею. «За руль держись» — почти беззвучно прошептал он в ответ.
—Ну-ну,— задумчиво протянул голос из динамиков.— Значит так, молодой человек. Слушайте меня внимательно. С вами говорит капитан полиции Биктагирова Раиса Андреевна, заместитель начальника эскпертно-криминалистического отдела главного следственного управления города Санкт-Петербурга. Мне известно ваше имя. Я знаю, что вы едете в одной машине с моей дочерью. И если через два часа она не появится дома…
—Через два с половиной, мам.
—Хорошо. Так вот. В этом случае через два часа тридцать две минуты по адресу вашего постоянного проживания выедет группа быстрого реагирования. В бронежилетах и с автоматами. Вам все ясно?
Смешно. Да не очень. Резковаты переходы от маньяка к потенциальному жениху и обратно.
—Так точно, товарищ капитан. Буду беречь вашу дочь как зеницу ока. Пыль с нее сдувать.
—Вольно. Кирочка, как подъедешь — позвони. Выйду, помогу сумки донести. Люба там, поди, насобирала солений-варений, да?
—Да, мама. Обязательно позвоню, как подъеду.
Снова что-то щелкнуло, вновь заиграла музыка. И какое-то время, кроме гитарных басов и ударных, не было слышно ничего. Макс смотрел на ее руки, лежащие на руле. Черные кожаные перчатки с неровно обрезанными пальцами. Руки у нее крупные, пальцы длинные. Барабанят по рулю. Молчит и пальцами барабанит. И тут Макс понял, что удары пальцев по рулю не просто так, а ровно в такт несущейся из динамиков музыке. Ритм быстрый, сложный, а она попадает. Вот поди же ты…
—Сволочь ты неблагодарная, МалЫш. Я тебя подобрала, обогрела, накормила. А ты…
—Извини.
—Кто тебя за язык тянул?! Ты мог жевать молча?
—Что, сильно тебя подставил?
—Да мне теперь месяц житья не будет!— Кира шлепнула ладонью по рулю.— Симпатичный холостой архитектор! Мечта, а не мужчина! О! Придумала. Скажу маме, что ты — гей.
—Скажи,— согласно кивнул Макс и принялся снова за бутерброд.— Это же у нас теперь не уголовно наказуемое деяние? А то опять — автоматчики, бронежилеты…
—Статью за мужеложество отменили лет двадцать назад. Хотя маменька моя полагает, что совершенно зря.
Макс хмыкнул. Краткого и шапочного знакомства с Раисой Андреевной хватило, чтобы не удивиться такому обстоятельству.
—А она что — действительно криминалист?
—Самый настоящий эксперт-криминалист. Университет МВД, факультет криминалистики, следственный комитет.
—Круто,— а Макс раньше думал, что у него маменька — дама суровая. Раиса Андреевна, судя по всему, дала бы Нине Федоровне Горенко сто очков вперед.— А ты, значит, Кира?— ответа не последовало.— Кира Биктагирова?
—«Артуровну» пропустил,— машина сбавила ход, перестроилась в правый ряд, вниз поползло стекло, а Кира щелкнула зажигалкой. Макс поморщился — терпеть не мог табачный дым, но не в его положении сейчас фыркать. Девушка затянулась, выдохнула дым в щель.— Раз уж у нас пошел такой интим, изволь величать по полной форме. Кира Артуровна Биктагирова.
—Внушает,— и в самом деле внушает. Звучит у нее имя. Звучит и «рычит».— Встает закономерный вопрос о национальности.
—Отец — татарин. По его собственному утверждению… матери он так рассказывал… Из бухарских ханов,— Кира как-то недобро усмехнулась.
—Бухарский — от слова «бухать»?
—Вроде того. Не умел, но любил. Ну и допился, в конце концов.
—Извини.
—Ерунда. Я его все равно почти не знала, он ушел, когда мне чуть больше года было.
Они какое-то время помолчали. Кира докурила, упаковала окурок в пепельницу. Закрыла окно.
—А в каком звании Кира Артуровна?— молчать было странно.
—В гражданском. Где там твои анекдоты, Максимилиан Валерианович?
* * *
Город встретил их дождем и рассосавшимися к вечеру воскресенья пробками.
—Тебя по тому адресу, что в паспорте?
—Угу. На Васильевский.
Уже минут пять, пока машина ехала в сторону Благовещенского моста, Макса грызла мысль. А если Яночке хватило ума не поехать к нему? Вот приедут они сейчас к его дому на Шестой линии, а там нет никого. А он ведь денег Кире должен. А какие деньги, если там не будет Яночки? Ключей-то у него нет.
