—Угу. Потом, ближе к лету, их стало больше. Я вот подумала…— задумчиво.— Что мы встретились благодаря твоей… Яночке. Если бы она тебя не оставила на трассе — мы бы не встретились.
—Не факт,— не согласился Макс.— Мы бы все равно встретились. В «Суоменлахти». Здесь. Это никак не связано.
—Мне кажется,— Кира говорила тихо.— Что если бы не было той встречи на Московской трассе — мы бы… прошли мимо друг друга. Вот ужас, представляешь?
—Ужас, точно. Давай позвоним Яночке и поблагодарим ее. За наше знакомство.
За это предложение Макс получил укус в шею, рассмеялся и сделал резкий поворот в их медленном танце, так, что у Киры закружилась голова — от выпитого вина. От его близости. От счастья.
—Знаешь, Кир, кстати, о знакомстве. Мне мать рассказывала, как они с отцом познакомились. Она его шоколадкой угостила. Говорила, что он стоял такой несчастный, уставший. Ей его жалко стало, ну она подошла и угостила. А отец потом утверждал, что она его этой шоколадкой приворожила. Вроде бы, есть такое поверье — что девушка может с помощью еды приворожить понравившегося парня.
—Это ты к чему?
—Ты меня тоже приворожила!— уверенно сказал Макс.— Бутербродами.
—Их моя тетя делала!
—Ничего не знаю! Ты меня ими кормила — значит, ты и приворожила.
—Приворожила — так приворожила,— неожиданно покладисто согласилась Кира.— И не жалею. Как можно было пройти мимо такого идеального мужчины?
—Идеального?— фыркнул Макс. Снова провел ладонями вверх-вниз.— Вот это — идеальное.
—Ты — замечательный,— она не поддалась на отвлекающий маневр.— Ты просто самый лучший.
—Ммм?— Макс увлеченно наглаживал упругие полушария.
—Ты очень умный. Я и сама это вижу, и от многих слышала — даже от Влада — что ты очень хороший специалист и талантливый архитектор.
—Возможно…— Макс принялся медленно гладить языком изящную ушную раковину.
—Не отвлекай меня!
—А ты не отвлекайся…— он переключился на мочку.
—Ну… в общем… А еще ты… какое бы слово подобрать… порядочный. Я точно знаю, что ты не способен на подлые и низкие поступки. Теперь знаю совершенно точно.
Макс не отвечал. Он был занят делом — и весьма увлеченно.
—А еще…— говорить становилось все труднее.— А еще ты очень привлекательный. И, наверное, сам знаешь об этом. У тебя глаза удивительно яркие. И пять веснушек на носу. И губы красивые, и скулы. А тело… плечи… руки…— она погладила по рукаву рубашки, едва не обронив бутылку.— У тебя роскошное тело, сладкий…
—Все, хватит!— Макс отобрал у Киры бутылку и в один глоток допил остатки вина. Пустая бутылка мягко упала на ковровое покрытие.— У сладкого сейчас что-то слипнется от комплиментов. Пойдем в постель, Кирюш.
—Нет, погоди! Я же главное не сказала.
—А что у нас главное?— замер он. От предвкушения.
Кира прижалась к нему всем телом. И зашептала на ухо.
—У тебя офигенный член,— ее рука как-то втиснулась между их телами и погладила его прямо через ткань брюк.— Он замечательный. Я от него кончаю.
Сразу ответить Макс не смог по нескольким причинам. А потом, когда дыхание все же вернулось…
—А я думал, главное — то, что ты меня любишь…
—Это само собой,— медленные движения ее руки не прекращались.— Но по сравнению с твоим членом…
—КИРА!
Она обхватила его обеими руками за шею, крепко поцеловала в губы.
—Я. Тебя. Люблю.
—Наконец-то! И я тебя люблю. Все, пошли в постель!
* * *
—Эта штука снимается через верх или через низ?
—Ты невероятно романтичен.
—А, черт!— он снова проиграл сражение с пуговицами и начал стягивать рубашку через голову. Отшвырнув ее в сторону, взялся за ремень брюк.— Советую поторопиться.
—Как скажешь,— она пожала плечами. И так удачно, что лямки сползли — сначала одна, потом другая. А потом невесомое черное недоразумение скользнуло к ее ногам. А Кира прикрылась — скорее инстинктивно, чем от настоящего смущения. Грудь и лоно — обеими руками. Эффект получился обратный: Макс бросил возню с ремнем и притянул ее к себе — контраст обнаженного тела, прикрывающих его тонких рук и черных чулок оказался слишком убойным.
—С ума меня сведешь…— его голос царапался хриплыми интонациями.
—Стараюсь…— ее — ласкал горловым мурлыканьем.
—Снимай их,— рука скользнула по гладкому бедру.
—Не нравится?
—Нравится. Но ты без всего мне нравишься больше. Хочу тебя… совсем без всего…— разжал руки.
—Тогда…— Кира опустилась на постель и принялась аккуратно спускать с ноги черный нейлон.— Советую поторопиться.
Предупреждение было излишним. Второй чулок смел уже Макс.
* * *
Эта сумасшедшая девчонка… его Кира… будила в нем какую-то совсем неизвестную ему часть личности. Потому что он снова об нее терся. Потому что ничего не мог с этим поделать. Только теперь между ними ничего не было. Только его напряженная плоть и ее нежная кожа. Нежная, влажная. И ее требовательное: «Ну Мааакс!». И как она выгибается и ерзает под ним, пытаясь прекратить эту сладкую пытку бытия по отдельности. Но еще не время. Еще немного, в последних вдохах поодиночке удерживать их обоих на обрыве сладкого, дрожащего безумия. Чтобы потом сорваться. Провалиться друг в друга. А пока — еще немного продержаться, балансируя на краю пропасти наслаждения.
Недооценил он Киру Артуровну. Если ей что-то нужно… А ей было очень нужно. В какой-то момент, неуловимый, она как-то особенно сильно извернулась, прогнулась и… И он пропал. Провалился в нее.
Ее ноги мгновенно скрестились на его пояснице, пальцы вплелись в короткие волосы на затылке. Выдохнула на ухо — жарко и довольно.
—Попался! Попааался… Мой, ты слышишь, ты — мой!
—Твой,— покорно и радостно согласился он, продвигаясь еще чуть вперед, подтягивая выше ее колени. Добиваясь идеального совпадения.
—Скажи еще!— требовательно.
—Твой. Целиком и полностью только твой, госпожа моя бухарская принцесса. А ты…
—Твоя!— так же покорно и радостно согласилась она.— Целиком и полностью только твоя, господин мой ясновельможный пан.
Они замерли на какое-то время. Вслушиваясь в стук сердца. Вглядываясь в глаза. Читая душу.
—Максим… Ты без команды двигаться не начинаешь?
—Я очень послушный.
—Тогда — начинай.
И они начали. И продолжили. И кончили. И все это — вместе. Сшитые накрепко гребанной красной нитью.
* * *
—Слушай… По-моему, ты поглупел. Уже не такой тяжелый. У тебя усох мозг, МАлыш!
