–Ну неси,– разрешила Клава.
–Тут совсем рядом,– не сильно информативно сообщил он, закидывая ее рюкзак на плечо и придерживая Клавдию под локоток.
Его машина обнаружилась действительно совсем рядом– буквально за углом, припаркованная у тротуара на разрешенной стоянке.
Положив рюкзак на заднее сиденье, Матвей открыл перед Клавдией дверцу пассажирского переднего, помог приподняться и забраться в высокий джип, закрыл за ней дверцу, торопливо обежал капот и сел сам на водительское место.
Захлопнул дверь, отсекая уличный шум от салона. И…
Они молчали. И на сей раз это их неловкое и какое-то вымученное молчание весьма ощутимо давило на обоих.
–Клав…– нарушил сгустившуюся маятную тишину Матвей, неожиданно развернулся всем корпусом и потянулся за чем-то назад.– Это тебе,– выпрямившись, протянул он ей букет роз.
Да не простых себе роз, а именно таких, какие больше всего любила Клава: крупных, как хризантемы, разваливающихся бледно-розовыми лепестками, старинного кустового сорта, совершенно одуряюще, бесподобно пахнувших поздней осенью, прозрачным небом с высокой синью, приглушенным солнцем, спелым виноградом, сладким вином и счастьем…
–Запоздалые цветы…– прошептала Клавдия, прижимая к себе букет, готовая расплакаться.
–Да,– вздохнул покаянно Матвей,– запоздалые. Я как-то выпустил из виду этот момент.
–Откуда ты узнал, что я люблю именно такие?– подняла на него переполненные слезами глаза Клавдия.
–Спросил у Софьи Михайловны,– объяснил Матвей.
–А что ты еще у нее спросил?– напряглась Клавдия, сразу же забыв плакать.
–Когда ты сегодня заканчиваешь прием,– доложил Ладожский.
–И все?– уточнила она.
–И все,– кивнул он, явно думая о чем-то ином, и неожиданно признался:– Не знаю, как начать разговор. Нервничаю ужасно.
–Ты нервничаешь?– подивилась Клава.
–Еще как,– уверил ее Матвей и таки решился:– Я был неправ, Клав.
–Разве ты бываешь неправ?– удивленно посмотрела на него она.– Ты же всегда все старательно обдумываешь, прежде чем что-то делать или говорить.
–Обдумываю,– подтвердил он,– старательно. Но в этот раз я допустил тяжелую ошибку. Случается, что я не всегда правильно что-то рассчитываю или пропускаю важные параметры проблемы.– Подумал и уточнил:– Правда, редко.
–И в чем ты ошибся?
–В том, что ожидал от тебя немедленного согласия на мое предложение, не приняв в расчет и не подумав о том, что у тебя сын и Софья Михайловна…
–И Роберт Ромуальдович,– внесла дополнение в список Клавдия.
–И Роберт Ромуальдович,– на полном серьезе кивнул, соглашаясь с ней, Матвей.– И тебе необходимо думать не только о себе, но и об их интересах и жизни.
–Необходимо,– подтвердила Клавдия.
А он снова замолчал. Молчала и Клава, наклонилась к цветам, с удовольствием вдыхая аромат роз. Ладожский вдруг снова потянулся на заднее сиденье, а повернувшись обратно, вручил Клавдии пакет с чем-то твердым и прямоугольным внутри, почему-то забрав у нее из рук розы.
–Тебе будет неудобно,– пояснил он, снова сунувшись назад, убирая букет,– пусть пока здесь полежат.
–Ну пусть,– озадаченно согласилась она, потерявшись немного от таких рокировок.
–Открывай,– предложил Матвей, снова ровно усаживаясь.
Осторожно заглянув в пакет, поизучав пару мгновений его содержимое, недоумевающая Клавдия извлекла из него плотно закрытый на защелки объемный, непрозрачный контейнер.
–Это что?– спросила она у Матвея.– Бабочки, что ли? Ты решил компенсировать сразу все недочеты, допущенные во время предложения выйти за тебя замуж?– спросила она.
–Нет,– коротко ответил Матвей и добавил непонятно:– Это другое. Открывай.
И она открыла… и задохнулась от неожиданности.
Внутри контейнера лежали крупные красно-розовые квадратики сочного арбуза, поблескивающие атласными, влажными бочками, утыканные большими черными косточками, и распространяли по всему салону невероятный, потрясающий аромат, на какое-то время перебивший даже запах роз.
–Это…– Клавдия не смогла договорить. Оторвала взгляд от содержимого контейнера и посмотрела потрясенно на Матвея.
–Ягода арбуз,– улыбнулся он, кивнув. И объяснил:– Я подумал, может, этот будет таким же вкусным, как тот из твоего детства?
А она смотрела на него во все глаза, не в состоянии ничего сказать, настолько ее захлестывали чувства и эмоции, и вдруг совершенно неожиданно заплакала.
–Клав, ты чего?– перепугался Ладожский, поддавшись к ней в нешуточной тревоге.– Что случилось?
–Ничего не случилось,– покрутила она энергично головой.– Просто мне теперь нравится плакать,– пояснила свое состояние и спросила:– Я его поем, ладно?– И объяснила каким-то извиняющимся тоном:– А то совершенно невозможно просто смотреть на него и нюхать.
–Ну разумеется, Клав, ешь,– усмехнулся ее просительному тону Матвей,– я же его для тебя принес.
–Ум-м-м…– прикрыв глаза от наслаждения, протянула восторженно Клава, отправив в рот первый кусок.
Прожевала, проглотила и потребовала:
–Ты тоже ешь, а то не получится так же здорово, как тогда.– И поделилась впечатлениями:– Обалденно вкусный арбуз. Где ты раздобыл такую прекрасную ягоду, декабрь же?
–Да вот раздобыл,– усмехнулся Матвей, отправляя в рот кусок арбуза. Прожевал, проглотил и кивнул, соглашаясь:– Действительно вкусный. Повезло.– И сказал с ноткой раскаяния:– Я, наверное, слишком поспешил с предложением. Не ухаживал, как полагается, за тобой, не дарил цветов, конфет и подарков, не водил в театры, на балет и в кино. Не знаю…– явно нервничал он,– на море не возил. Я был уверен, что все это мы с тобой обязательно сделаем, но после того, как поженимся. Мне хотелось, чтобы ты как можно скорей стала моей женой… ну а то вдруг исчезнешь… сбежишь от меня еще лет на двадцать,– пошутил он, нервно усмехнувшись.– Мне очень надо, чтобы все у нас было вместе: вообще вся жизнь и все, что в ней происходит.– Замолчал, подумал и внес уточнение:– Вместе, вдвоем.
Он почему-то ужасно нервничал и никак не мог совладать с эмоциями и чувствами, переполнявшими его, оттого говорил сбивчиво, даже запинался, пытаясь как можно четче и яснее сформулировать и передать свои мысли, но получалось не очень и как-то совсем неуверенно.
–Нет,– покрутила отрицательно головой Клава, откусывая от следующего куска арбуза,– вдвоем уже не получится.
–Да, я понимаю,– кивнул Матвей.– Конечно, нам надо жить вместе с Павлом и Софьей Михайловной, я об этом и говорю.
–И с ними тоже,– согласилась Клавдия и кивнула, подтверждая его мысль.– Но…– протянула она, посмотрев с сомнением на следующий соблазнительно поблескивающий алым бочком кусок, решая– слопать еще и его или уже ладно, хватит.
