— Сейтяс плидёт. Ты сто, собилаешься её лугать? — тут же хмурит брови и отдёргивает руку, склонив голову набок.
Светлые волосы падают на плечо и открывают моему взору цепочку с медальоном.
Снова я закрываю глаза и выдыхаю. На этот раз долго не могу распахнуть веки. Мысли в кучу, а сердце долбит по рёбрам.
Снежинка. Тот самый медальон, который я подарил Снежане четыре года назад. Ошибки быть не может. Я бы его узнал.
Она сказала, что его больше нет. Что она его потеряла.
— Нет, я... — прочищаю горло и пальцами ослабляю галстук на шее. — Я не собираюсь ругать твою маму... Скажи, Ассоль, а откуда у тебя этот медальон? Он очень красивый.
— Это мне мой папа подалил, — довольно улыбается девочка, сжав маленькой ладошкой снежинку.
Папа подарил...
— Инна, я всё! Спасибо, что ты... — слышу позади голос Морозовой, который обрывается сразу, как только я резко поворачиваюсь к ней.
Её тёмный взгляд сначала упирается в меня. Зрачки расширяются, а брови взлетают вверх. Затем она смотрит на дочь, на снежинку у неё на шее, снова на меня, и всё понимает.
Между нами довольно большое расстояние, но когда Снежана шумно выдыхает, кажется, её дыхание касается моих губ и реальность между нами окончательно трескается на ДО и ПОСЛЕ.
35 глава
Снежана
Застыв на пороге кабинета, замираю как вкопанная. Как если бы мои ноги вросли в пол намертво. Взгляд прилипает к лицу Борцова, а потом медленно перетекает на маленькое кукольное личико дочери.
Он знает.
Он знает, потому что для того, чтобы заметить их сходство не нужен тест ДНК. Он знает, потому что я отчётливо читаю это в его взгляде, который прожигает меня на расстоянии.
Сердце дёргается в истерическом припадке и лупит по ребрам как теннисный мячик. Но это всё внутри. А снаружи я ощущаю полнейший ступор, который стягивает меня липкими щупальцами словно спрут.
— Мама! — визг Асёнка вспарывает плотную тишину, повисшую между нами.
Малышка, откинув на стол карандаши, выскакивает из офисного кресла и со всех ног несётся мне навстречу. И единственное на что меня хватает — это распахнуть руки, когда её хрупкое маленькое тельце впечатывается в моё, а миниатюрные ручки обвивают мои ноги и крепко сжимают в объятиях.
— Мама, я медведя налисовала, — бубнит, уткнувшись носом в мои коленки.
Её горячее дыхание обжигает кожу и моментально распространяется по всему телу, как будто согревая меня изнутри. Разрывая ледяную корку вдребезги и снимая с мышц оцепенение.
— Здорово, малыш, — присаживаюсь рядом с Асёнком на корточки.
Заглядываю в маленькое беленькое личико-сердечко. И рукой смахиваю упавшие на лоб вьющиеся волосики.
От неё пахнет чем-то тёплым. И таким родным. Я помню, как прижимала Асю к своей груди, сразу после того, как она родилась. И первое что я запомнила — это то, как она пахла.
Как имбирным пряник, растопленный в тёплом парном молоке. Этот запах стал моим наркотиком, ради которого я буду бороться до последнего своего вздоха. Как самый настоящий наркоман. Перегрызу горло любому, кто посмеет меня его лишить.
Скрип стула на заднем фоне разрывает хаотичную цепочку моих мыслей и заставляет вернуться обратно в реальность.
Глаза дёргаются за спину Аси, и встречаются с горящим взглядом её отца.
Я знаю этот взгляд. И знаю, что он не сулит мне ничего хорошего.
— Снежана, можно тебя на пару слов, — его низкий тембр толкает невидимые микроволны, которые острыми иглами вонзаются в мои нервные окончания.
— Мамотька, не бойся, — миниатюрная ладошка ложится на мою щёку и маленькие пальчики порхают по коже. — Этот дядя сказал, что не станет на тебя клитять.
“Этот дядя”. Мне даже не нужно смотреть на Борцова, чтобы увидеть, как дёргаются мускулы на его лице в этот момент.
— Зайка, ты... посиди пока ещё порисуй, ладно? — поднявшись с корточек, стараюсь, чтобы голос звучал ровно. Я не хочу, чтобы Ася что-то почувствовала. — Нарисуй, жирафа, хорошо? В зоопарке он тоже есть.
— Холосо! Я есё шлона налисую, — растянув рот в довольной улыбке, малышка вприпрыжку возвращается обратно за рабочий стол.
Взгляд Борцова примагничивается к моей дочери. И в этот момент внутри меня просыпается какой-то животный, сумасшедший инстинкт.
Кожа горит от желания подойти и встряхнуть этого мужчину. Загородить собой Асю, чтобы никогда больше Борцов не смел её касаться. Даже взглядом.
У этого человека нет такого права! Он потерял его четыре года назад раз и навсегда! Ася моя! И, чёрт побери, я позволю ему приблизиться к ней только через мой труп!
— Алексей Игоревич, вы, кажется, хотели поговорить? — произношу жёстче, чем это следовали бы сделать в присутствии Асёнка. — Мне нужно дочь отвезти домой, так что давайте, пожалуйста, быстрее закроем вопрос.
— Закроем? — брови Борцова скептически ползут вверх. — Всё только начинается, Снежана... Денисовна.
Пройдя через кабинет, распахивает дверь и вытягивает руку в пригласительном жесте, предлагая мне первой выйти в коридор.
В последний раз бросив взгляд на дочь, переступаю порог и быстрым шагом ухожу как можно дальше от кабинета, в котором сидит мой ребёнок. Чтобы не было ни одного шанса на то, что хоть какой-то клочок нашего разговора долетит до Аси.
— Когда ты собиралась сказать мне о ребёнке? — неожиданно чувствую жёсткую хватку на своей руке и Борцов резко дёргает меня за локоть.
— Это моя дочь, Борцов, — выпаливаю, со всего размаху врезавшись в чугунную грудь. — К тебе она никакого отношения не имеет!
Глаза хаотично шарят по его лицу и никак не могут словить его взгляд, потому что Лёша в этот момент делает тоже самое.
Руку, которой упираюсь в его грудную клетку, сжимаю в кулак, сгребая пальцами ткань рубашки. Чувствую, как в ладонь мне бьёт его гулкое сердцебиение. Как будто колокол, звон которого отдаётся вибрацией в моём магнитном поле.
— Значит не собиралась, — резюмирует спустя бесконечно долгие секунды звенящего молчания. — Думала, я не узнаю?! Какая же ты наивная, Снежан.
Его лицо и взгляд источают ярость. Как и всё его биополе в целом. Кажется, я даже могу тактильно её прощупать. Единственное, чего я не могу понять — он злится, потому что хочет участвовать в жизни дочери или потому что тогда, четыре года назад я не послушалась его и... не убила Асю...?
Эта мысль врезается мне в грудь и как тупой нож проворачивается там, ломая мне рёбра. Какова бы ни была причина его злости — пошёл он к чёрту!!!
Он не имеет на это права! Не имеет права в чём-либо меня обвинять! Не имеет права что бы то ни было требовать!
