— Рада была тебя повидать, — бормочу, выключая будильник. — Мне пора забирать ребенка из садика.
Дима поднимается следом за мной и бросает на стол несколько купюр.
— Я тебя отвезу.
Меня будто молнией простреливает.
— Зачем? Не надо меня отвозить.
— Далеко садик? Я на машине.
— Нет, он рядом.
— Ну давай все равно отвезу.
— Не надо! — я изо всех сил стараюсь скрыть испуг в голосе. Еще не хватало, чтобы Соболев знал, в какой садик ходит наш сын.
А вдруг он увидит Владика и все поймёт???
— Я тебя отвезу, — настойчиво повторяет.
Это напоминает мне школьные времена, когда мы еще не встречались, но Соболев упорно провожал меня до дома, несмотря на мои возражения. Мой Дима, которого я помню, обязательно бы строго добавил: «Сонь, хватит выделываться. Сказал, провожу». А этот Дима… Он не мой.
— Сонь, хватит выделываться. Сказал, отвезу.
Я аж теряю дар речи.
— Идём, — опускает ладонь мне на спину и поворачивает к выходу из кафе.
У меня ватные ноги, а в голове хаос. Послушно семеню и сама не понимаю, как оказываюсь у серого автомобиля. Дима снимает его с сигнализации и открывает мне переднюю дверь.
— Садись, — командует.
— Нет! — прихожу в себя и разворачиваюсь, но тут же оказываюсь в крепких руках Димы.
Он прижимает меня к себе и шумно выдыхает на ухо:
— Прости.
— За что?
— За то, что сказал тебе в кафе. На самом деле я не женюсь, потому что после тебя так больше никого и не полюбил.
Из лёгких мигом весь воздух вышибает, а сердце принимается больно колотиться о рёбра. Глаза начинает щипать, в горло поднимается тугой ком.
Вот зачем он сейчас это сказал?
— Соня… — шепчет.
— Да, я вышла замуж слишком скоро после нашего расставания, — голос надламывается. — Но это не значит, что я тебя забыла. Просто в тот момент я не видела для себя иного выхода. Пожалуйста, не спрашивай, почему.
Дима крепче прижимает меня к своей груди, а я изо всех сил стараюсь не разреветься. Я не люблю вспоминать тот период своей жизни. Я тогда жила только ради Владика. Если бы я все-таки потеряла ребенка… Думаю, и меня бы тоже сейчас не было.
— Прошу тебя, садись в машину. Уже темнеет, я не позволю тебе идти одной.
Я непроизвольно улыбаюсь сквозь слезы. Прошло семь лет, а отговорка у Димы не изменилась. При том, что уже середина апреля, и темнеет достаточно поздно. Ну по крайней мере точно не в пять часов.
Но с Димой бесполезно об этом спорить, поэтому я послушно залезаю в автомобиль.
Глава 16.
— Говори адрес садика, — произносит Дима, доставая из кармана смартфон.
Я диктую улицу и номер дома. Соболев забивает в навигатор и вставляет телефон в специальную подставку для него.
— Десять минут, — рапортует.
Я пристегиваю ремень и скашиваю взгляд на Диму. Снова становится не по себе. Я любой ценой должна не допустить, чтобы Соболев увидел Владика. И хотя я не думаю, что Дима может отличить на глаз шестилетнего ребенка от четырехлетнего, от греха подальше необходимо избежать их встречи. Владик ведь может ляпнуть что-нибудь про компьютер, и тогда Соболев догадается сам.
По позвоночнику проходит неприятный холодок.
— Как зовут твоего сына?
Вопрос Соболева заставляет меня чуть ли не подпрыгнуть на сиденье. Вот зачем ему эта информация? Несколько секунд я в замешательстве молчу. Если честно, мне совсем не хочется обсуждать с Соболевым нашего сына.
— Эээ, а почему ты спрашиваешь?
Мое сердцебиение громче моего голоса. Мне до ужаса страшно, что я могу хоть как-то выдать правду о сыне. Лучше бы я вообще молчала, что у меня есть ребенок! Дернул же меня черт за язык в больнице.
— Просто интересно.
— Владик, — говорю, помедлив. — Владислав.
— Красивое имя.
Кажется, с меня сейчас три пота сошло. Я отворачиваюсь к окну, нетерпеливо барабаня пальцами по ноге. Побыстрее бы уже приехать и распрощаться с Соболевым.
Господи, какое счастье, что я не назвала сына Дмитрием! А я ведь я хотела. В честь Соболева. Когда на узи мне сказали, что будет мальчик, я до самых родов мысленно называла ребенка Димой. Но впервые взяв сына в руки и глянув в его маленькое личико, я поняла: никакой он не Дима, он Влад!
Потом, правда, пожалела о своем решении. И жалела вплоть до недавнего времени. Смотрела на сына, так похожего на Соболева, и думала, что надо было все-таки Димой назвать.
Но сейчас, сидя в автомобиле воскресшего Соболева и отвечая на вопрос, как зовут моего ребенка, я понимаю, что назвать сына Владиславом, а не Дмитрием, было самым правильным решением в моей жизни.
— Спасибо. Это муж захотел так назвать, — вру для пущей убедительности.
Соболев ухмыляется. Мы стоим в пробке на светофоре, и от того кажется, что время ползет мучительно медленно. Я слегка поворачиваю голову в сторону Димы и завороженно смотрю на его профиль, чувствуя, как меня переполняет восхищение.
Этот прекрасный сильный мужчина мог бы быть моим мужем, вдруг некстати посещает мысль. Я хочу прогнать ее из головы, но она уже плотно засела и дала старт воображению. Я представляю, как мы с Димой расписались бы в загсе, а потом пошли бы это отмечать. Затем бы у нас родился сын. Беременность и роды протекали бы легко, я смогла бы ходить в университет.
Дима чувствует на себе мой взгляд и тоже поворачивает ко мне голову. Внутри все обмирает от его взгляда. Грудь наполняется печальной нежностью, я вдруг до ужаса хочу обнять Диму, прижаться к нему. Если еще минуту назад я жалела, что села в его машину, то сейчас безумно этому рада. Просто побыть в полуметре от него — уже кажется неописуемым счастьем.
— Я так и не спросил, а зачем ты меня тогда искала?
Вопрос вышибает из меня всю ванильную дурь, которая только что переполняла все мое тело. Дима отворачивается к лобовому, чтобы возобновить движение и проехать светофор. Я же, вернувшись на землю из несбыточных мечт, онемела и не знаю, что ответить на вопрос.
Стены салона давят. Дима даже музыку не включил, тишина кажется угнетающей. Он ждет ответа, а я молчу. Садик уже совсем рядом. Поскорее бы доехать и сбежать.
Но что-то ответить надо.
— Хотела поговорить, — наконец-то произношу.
— О чем?
— О нас.
— А поконкретнее?
Мой тяжёлый вздох разрезает тишину. Я снова поворачиваю голову к Диме. Через пару минут мы будем у садика.
