— Я был твоим одноклассником, что и сказал ребёнку. Это ведь правда.
Соня суетливо поправляет куртку, заправляет за ухо светлую прядь. Нам обоим неловко и особо не о чем больше говорить. Наверное, нужно уже попрощаться, но ни физически, ни морально не могу это сделать.
— У тебя очень милый сын, — говорю, чтобы сказать хоть что-то. Впрочем, это правда. Мне очень понравился мальчик.
— Спасибо.
— Он похож на тебя.
— Правда? — ее глаза тут же загораются. — А мне кажется, он совсем на меня не похож.
— Когда ты держала ребенка на руках, было очевидно, что вы мать и сын.
— Спасибо, я всегда так радуюсь, когда мне говорят, что сын похож на меня. Моя мама тоже так считает. И Ульяна говорит, что у Владика есть мои черты. А я вот в ребёнке себя не вижу.
— В твоём ребёнке очень много тебя, — отвечаю, слегка смеясь.
Соня надрывно выдыхает и замирает, смотря на меня с опаской. Ее щеки покраснели от смущения, и я понимаю, что настал момент прощания. Не контролируя движений, одной рукой притягиваю Белоснежку к себе за талию. Соня послушно делает шаг и смущенно прячет глаза. Вторую руку опускаю ей на щеку, чтобы сфокусировать взгляд на себе.
— Самой большой ошибкой в моей жизни было не поговорить с тобой еще раз, — тихо произношу.
— А моей самой большой ошибкой было не принять верное решение с первого раза.
— Нет… Ты ни в чем не виновата.
Глажу по щеке, пытаясь запомнить бархатистость ее кожи. Потом запускаю ладонь в волосы и просеиваю их через пальцы. Такие же шелковистые, как и раньше.
— Ладно, Дим, мне пора… Я очень рада, что ты жив и невредим. Рада была тебя повидать. Надеюсь, у тебя все будет хорошо.
— И я был очень рад тебя увидеть, Белоснежка.
Склоняюсь к ее лицу и целую в щеку. Задерживаюсь губами на коже дольше положенного, пока Соня сама не предпринимает попытку отойти на шаг. Выпускаю ее из рук. Бросив на меня последний кроткий взгляд, Соня разворачивается к подъезду и уходит. Точно так же семь лет назад от нее ушел я.
Я еще долго зачем-то стою у Сониного дома, пока окончательно не темнеет. Затем по памяти возвращаюсь к детскому саду, сажусь в автомобиль и с огромным камнем на душе уезжаю в свою унылую жизнь.
Глава 20.
Сердце шарашит, как бешеное. Захлопываю дверь в квартиру и приваливаюсь к ней спиной. Дыхание частое-частое, мысли в голове хаотичные.
— Мам, что это был за дядя? — Владик выглядывает из своей комнаты.
Нужно что-то ответить ребёнку, а мысли разбежались. Судорожно соображаю.
— Я с ним в школе училась, он же сказал.
— А почему он нас провожал?
Потому что Соболев всегда делает, что хочет, и плевать ему на просьбы и запреты окружающих. За семь лет ничего не изменилось. Если Соболев вдолбил себе в голову, что должен увидеть моего сына, он его увидит.
Моей ошибкой было назначать встречу перед тем, как забрать Владика из садика. Надо было с утра. Но что уж теперь сокрушаться, что случилось, то случилось.
Соболев не понял. Господи, какое счастье, что он не понял! А ведь смотрел на Владика внимательно, изучал его лицо. Как будто искал сходство с собой. Слава богу, не нашел. Иначе грянул бы Армагеддон, и я не знаю, как бы мы все жили дальше. Моя семья была бы разрушена, а сын травмирован наличием второго папы.
— Просто так провожал. Без повода. Ты больше не хочешь смотреть мультики?
Такое ощущение, что сыну Дима теперь интереснее, чем «Черепашки Ниндзя». Не замечала раньше за ним любопытства к посторонним людям.
— Я смотрю, смотрю, — отвечает без энтузиазма и разворачивается обратно к телевизору.
Бросаю взгляд на часы, уже шесть. Скоро вернётся Игорь. Нужно поскорее выбросить Диму из головы. Я никогда не обманывала Игоря, не хочу и начинать. Ведь умолчать о воскрешении родного отца моего ребенка — не есть ложь?
Суечусь на кухне, готовя ужин, а сама то и дело вздрагиваю, вспоминая прикосновения Димы, его объятия. Мурашки по коже каждый раз. Так нежно он меня к себе прижимал. Прямо, как раньше, когда мы были вместе и любили друг друга.
Как мне теперь это забыть? Как выбросить из головы?
Не хочу думать о Соболеве, не хочу вспоминать его руки и прикосновения губ к моей коже.
Входная дверь хлопает, и я чуть ли не подпрыгиваю на месте.
— Папа пришел! — Владик со всех ног несётся к Игорю.
— Привет, Супермен! — по звукам догадываюсь, что Игорь подхватил сына на руки. — Как дела в садике?
— Воспитательница сказала, что я лучше всех считаю и складываю цифры.
— Какой ты у меня молодец, — чмокает его в щеку. — Я всегда знал, что мой сын лучше всех!
Сердце наполняется тупой болью. Ну вот как я могу их разлучить? Как я могу лишить Игоря сына, а Владика — отца, которого он любит? Как я могу тыкнуть ребенку на Диму и сказать: «Твой настоящий папа — он»?
Муж заходит на кухню с пакетами продуктов. Владик забрался ему на шею.
— Привет, — Игорь ставит пакеты и целует меня в щеку. — Как твой день?
— Привет, все хорошо. Твой как? Я уже почти закончила с ужином.
Начинаю суетиться больше прежнего. Расставляю посуду на столе, потом кидаюсь к сковородке с мясом. Не знаю, за что хвататься, чем себя занять.
— Сонь, ты чего такая нервная?
— Я? — из рук выпадает лопаточка, которой я помешивала содержимое сковородки. — Я не нервная.
— Иди полежи. Я тут закончу.
Наверное, Игорь прав, и мне действительно лучше на время скрыться от его глаз. В комнате я ложусь на кровать, закрываю глаза и пытаюсь привести в порядок дыхание с сердцебиением. Ну вот чего я так разнервничалась? Ничего же страшного не случилось. Дима не догадался о сыне, и дальше все будет, как было годы до этого. Я продолжу жить с мужем и сыном.
С Соболевым общаться не буду. Ни к чему это. Зачем вообще общаться с бывшими?
Хотя с Никитой Свиридовым я общаюсь. Ну как общаюсь. Поздравляем друг друга с праздниками. Но с Никитой мы изначально были друзьями, а с Димой нет.
Надо выдохнуть.
Через пять минут, успокоив саму себя, я возвращаюсь на кухню к Игорю и Владику. Муж уже раскладывает еду по тарелкам. Мы садимся за стол и начинаем ужинать.
Это такой же ужин, как и сотни, тысячи, предыдущих ужинов. Вот только мне почему-то кажется, что Игорь какой-то не такой. Как будто бы слишком задумчив. Смотрит на меня то ли с грустью, то ли с беспокойством.
Я снова начинаю тревожиться. Вдруг Игорь узнал о Соболеве?
После еды Владик убегает в свою комнату, а мы с Игорем остаёмся на кухне. Я принимаюсь убирать посуду, когда муж перехватывает меня за запястье и усаживает к себе на колени. Аккуратно обвиваю руками его шею.
