— Да, конечно, тут свободно, — указываю рукой на место Лизы напротив.
Врач опускается на стул, а я сразу начинаю чувствовать неловкость. Почему-то когда мы с Игорем Сергеевичем вдвоем, мне становится не по себе. Просто он такой добрый, чуткий, правильный, что…
Даже не могу закончить мысль.
— Как дела? Как самочувствие? — спрашивает.
— Все хорошо, — приподнимаю уголки губ.
К Игорю Сергеевичу подходит официантка и ставит перед ним большой американо и клаб сэндвич. Вот что для меня поразительно, так это то, что Игорь печется о здоровье своих пациенток, а сам питается, чем попало. Мне кажется, за день он выпивает пару литров кофе.
А еще он почти не спит. У него каждый день кто-то рожает, а если не рожает, то он все равно торчит в больнице чуть ли не до полуночи. По десятому кругу изучает наши истории болезни, результаты узи, снимки, анализы…
— Ты наконец-то стала румянее и веселее, — замечает мое улучшившееся самочувствие.
А еще Игорь Сергеевич перешел со мной на «ты» и велел мне называть его просто «Игорь». Я не могу, язык не поворачивается. Для меня он доктор, а не приятель. Хотя в мыслях или в разговоре с кем-то из беременных могу назвать его только по имени.
— Это психолог помог. Спасибо, хорошая была идея.
Кивает, делая глоток из кружки.
— К сожалению, в нашем обществе не принято следить за своим психологическим здоровьем. Люди считают это пустой тратой денег.
— Ну… — тяну. — Я тоже раньше не понимала смысла. Да и сейчас не понимаю, если честно, хотя и не могу не признать тот факт, что конкретно в моем случае психолог очень помог. Я стала чувствовать себя бодрее, живее, просыпаюсь с хорошим настроением.
— Дело в том, что именно здоровая нервная система — по большей части залог хорошего здоровья в целом. Люди думают, что нервы — это что-то отдельное, но на самом деле нет. Человеческий организм — это одно целое, включая нервную систему. Проблемы с нервами приводят к заболеваниям желудка, кишечника, сердца. В твоем случае из-за постоянного стресса организм в какой-то момент мог отторгнуть ребенка.
Мне даже страшно такое слышать, хотя я и понимаю, что врач говорит верно. Мало того, что я попала в сильное ДТП, так еще и постоянные стрессы, нервные срывы из-за смерти Димы. И да, мой организм мог отторгнуть беременность.
— Сейчас я себя хорошо чувствую, спасибо вам.
— Ну что ты, не за что. Я всего лишь работаю.
— Все бы так хорошо выполняли свою работу, как вы.
— Кто плохо выполняет свою работу, тот просто ее не любит, — издает смешок. — Работу надо выбирать по душе.
И вот тут я не выдерживаю и задаю вопрос, который очень давно меня интересует:
— Почему вы решили стать именно гинекологом?
Чувствую, как щеки моментально вспыхивают. Знаю, мой вопрос бестактный. Но я уже просто умираю от любопытства. Я узнала, что Игорю 28 лет, он не женат. Что может заставить молодого парня пойти в гинекологию?
— Мне было интересно изучать зарождение человеческой жизни, — спокойно отвечает.
Глава 32.
Почти семь лет назад
У меня аж челюсть отвисает от такого ответа.
— Зарождение человеческой жизни? — переспрашиваю изумленно.
— Да. Я выбирал между неврологией и гинекологией. Мозг тоже очень интересно изучать, это самая сложная система организма. Мозг управляет всей его деятельностью. Но изучать зарождение человеческой жизни все-таки интереснее, — констатирует.
— Я никогда не думала о гинекологии в таком ключе, — смущенно отвечаю и опускаю взгляд в кружку с уже остывшим чаем.
— Понимаю. Большинство думает, что гинеколог только берет мазки и лечит от заболеваний, передающихся половым путем. Но это самая низшая ступень в профессии. Я до этой больницы работал в частной клинике. Вот там я как раз брал мазки, лечил от молочницы и хламидиоза. Это было ужасно, — закатывает глаза. — Но совершенно другое дело — беременные. Особенно сложные случаи. Особенно женщины, которые долго не могут забеременеть.
Мне иногда кажется, что Игорь — это самый умный человек из всех, кого я встречала. Мне действительно повезло с врачом, спасибо большое папе, что нашел его и устроил меня в эту больницу.
— Ну а ты чем занималась до беременности? — с любопытством на меня смотрит и отпивает кофе из кружки.
— В школе училась, — смущенно признаюсь.
— И все?
— Я поступила на филологический факультет МГУ, но перед самым началом учебного года меня сбила машина, и вот я здесь, а не в университете, — развожу руками. — Ну и еще погиб отец моего ребенка, — тут я запинаюсь и делаю глубокий вдох. — Я даже не успела сказать ему, что беременна. Он хотел, чтобы мы поженились, а я отказала, и мы расстались. Потом я стала его искать, но было уже поздно. Он пошел служить в армию, и там его убили.
Слезы жгут глаза, голос надламывается.
Неожиданно Игорь накрывает своей ладонью мою.
— Тихо, не плачь.
— Извините.
— Все в порядке, — сжимает мою руку.
— Просто я виню себя в его смерти, если бы я согласилась выйти за него замуж, то все было бы по-другому. Он бы не пошел в армию и был бы жив, мы бы вместе ждали нашего малыша…
Замолкаю, пока не разрыдалась в конец. Несколько слезинок и так стекли по лицу и упали в кружку недопитого чая.
— Соня, ты не должна винить себя в его смерти, — произносит успокаивающим голосом.
— Я не могу не винить себя… — шепчу.
Рыдания сковали горло колючей проволокой, даже вдохнуть полноценно не могу. Димы нет, нет, нет. Моего любимого, моего единственного и самого лучшего Димы больше нет. Наш малыш никогда не увидит своего отца. И в этом только я виновата.
— Так, поехали в палату.
Игорь оставляет недоеденный сэндвич, обходит стол и берется за ручки коляски и катит меня на выход из столовой. Достаю из кармана спортивных штанов салфетку и принимаюсь быстро вытирать лицо. Мне неудобно перед врачом за то, что вывалила на него все это. Мы вели милую светскую беседу, а я все испортила. Нельзя сваливать на чужих людей личные проблемы.
— Грузовой лифт застрял между четвертым и пятым этажом! — возмущается техничка, когда мы подъезжаем. — Вызвали ремонтника.
— В этой больнице, как всегда, — сетует, вздыхая, Игорь Сергеевич.
Он разворачивает мою коляску и катит ее к лестнице.
— Думаю, ничего страшного не случится, если я сама поднимусь по ступенькам в палату, — бормочу, когда мы подъезжаем к лестнице.
— Тебе все еще нежелательно ходить.
— Ну совсем не ходить тоже плохо.
