— Мне жаль, что так случилось, Яна. — Жжет черным взглядом, в котором полыхает тьма. — И пусть эти сожаления ни на что повлиять и ничего изменить не могут. Я бы нашел возможность приехать и быть рядом с тобой в такой непростой ситуации. Я никогда не хотел причинить тебе боль. Ни в детстве, ни тем более сейчас, — не разрывая зрительного контакта, говорит Андрей. — К Натали не было чувств, ее новость о беременности и долгое молчание по этому поводу просто размазали меня. Ребенок от наркоманки. Причем я не верил, что он мой, пока не настоял на тесте ДНК. Секс между нами случался, но я всегда был в защите, а она пила таблетки. Позже Натали сама призналась, что брала использованные презервативы, мечтая об общем ребенке. Надо было сразу рассказать тебе, почему мы с ней расстались и почему между нами в принципе больше не могло быть серьезных отношений. Яна, ты всегда была для меня близким человеком, а сейчас и подавно. У нас общая дочь. Единственное, о чем я жалею, — что не знал, как тебе было плохо и насколько ты нуждалась в моей поддержке.
Услышанное вытряхивает новые эмоции и слезы. Да сколько их там у меня?
— И что бы ты сделал? Бросил Натали и прилетел ко мне?
— В тот момент передо мной бы встал серьезный выбор. Но я бы прилетел. Несмотря ни на что.
— А если бы не было Бусинки?
— Кого? — Андрей вопросительно вздергивает бровь.
— Алины.
На его лице появляется тень улыбки, он вытирает влажные дорожки с моих щек.
— Бусинка? Ты ее так называешь?
— Да. Ты не ответил на мой вопрос. Ты сейчас здесь только из-за дочери?
— Глупости, Яна. Ситуация сложилась непростая. Девушка-наркоманка остро переживает разрыв со своим парнем, и ей, по сути, плевать на ребенка. Лишь бы удержать мужика, который против употребления дури. А еще, сразу из аэропорта вместо дома я отправился в полицейский участок для дачи показаний. Та драка в баре после смерти Пауля закончилась плохо для нас с ребятами. Один из парней умер через несколько дней, и его родня написала заявление. У меня хоть и хорошие адвокаты и ни в чьей смерти я не виновен, но уехать тогда означало не вернуться домой или получить еще больше проблем с законом. И потерять контроль над Натали. Я точно знал, что не прощу себе смерть собственного ребенка. Остался решать вопросы и ждать суда, не стал рисковать с перелетами. Но меня безумно к тебе тянуло. Все время. Когда думал о том, как все произошло, накрывало глухой неконтролируемой болью... Стоило мне улететь, как Натали сорвалась. Нагрузка на организм была серьезная. Ребенок не выкарабкался. Его смерть — полностью моя вина.
— Он был… здоров?
— С большой долей вероятности был бы с зависимостью. По-твоему, именно это я хотел бы тебе дать в тот момент? Ехал разобраться с проблемами, закрыть сделки, порвать с Натали и нашим контрактом. Планировал вернуться, заняться бизнесом в России и быть с тобой, а по итогу оказался в параллельной вселенной, где разом все навалилось. С моей стороны было большой глупостью надеяться, что ты, как и в детстве, справишься со своими обидами и эмоциями на мой счет. Большой глупостью, — сокрушается Андрей.
Я смотрю в его глаза, спускаюсь к губам, подбородку, шее. Задерживаю взгляд на мокром пятне от моих слез на футболке. Мое платье тоже влажное. Я даже о ноющей груди забыла. Да обо всем на свете забыла, когда плакала на плече Андрея и прижималась к нему.
— А если бы был шанс вернуться в прошлое, ты бы... тронул меня?
Глаза Андрея сначала загораются, а потом их заволакивает тьма.
— Давай не будем об этом сейчас.
— Я хочу знать, — настаиваю.
Он стискивает зубы и молчит.
Сил мало, я вся отдалась эмоциям, но тем не менее сжимаю кулаки и требовательно бью Ковалёва по ключице.
— Никогда и ни за что я бы не хотел стать источником твоей боли. После того моря слез и переживаний, которые выпали на твою долю в мое отсутствие, я бы даже порог вашего дома не переступил, если бы знал, к чему это в итоге приведет.
Едва сдерживаюсь, чтобы снова не заплакать. В груди щемит. Боли очень много, но я больше не хочу таскать эти неподъемные острые камни, которые ранят изнутри.
— Мог хотя бы ради приличия соврать…
Пытаюсь отстраниться, но Андрей не дает. Я умоляюще смотрю на него, шепчу, чтобы отпустил, однако Ковалёв лишь отрицательно качает головой. Опять стискивает в объятиях и утыкается носом мне в шею.
— Не хочу врать, Яна. Да и зачем думать о том, чего уже не изменить? Я тебя тронул, переступил порог твоей спальни, и теперь у нас есть дочь. Которая обязательно поправится и будет жить. А я буду рядом с вами. Даже если ты этого больше не хочешь.
18 глава
Я тянусь за новой сигаретой, но Матвей отбирает пачку и швыряет ее на приборную панель.
— Все, достаточно. И так половину уже выкурил. Зрачки по пятаку, пальцы трясутся. Остановись.
Но мне мало. Запах Яны до сих пор чувствую, давлюсь им, и футболка кажется мокрой от ее слез, хотя давно уже высохла.
Запускаю пятерню в волосы и сижу так какое-то время, вглядываясь в одну точку. Ощущение такое, словно у меня перебило оставшиеся нервные клетки. Под ребрами не просто болит, а ломит от того, как сжимается сердце, когда воспроизвожу в памяти взгляд дочери. В нашу последнюю встречу у Яны даже живота толком не было видно, а сегодня я смотрел на Алину, трогал ее и не мог уложить подобное в голове. Неужели так бывает в жизни?
Следом приходит еще одно воспоминание. Безразличное лицо Натали, когда я сказал ей, что наш сын не выжил. Отчетливо помню, как она пришла в себя после сложного кесарева сечения, пустоту в ее глазах, а потом — звонок знакомому, чтобы тот привез ей дурь в больницу. После, блядь, всего, что она пережила. Зная мое отношение к наркотикам, которые в итоге стоили жизни ни в чем не повинному ребенку. В тот момент мне как будто сердце второй раз вырвали.
— Так, брат, понятно, — шумно вздыхает Матвей. — Нужна мощная перезагрузка. У меня есть на примете бар с хорошей выпивкой. Поехали?
— Нет, — отвечаю твердо. — Никаких баров. Хватит с меня скандальных историй. Отвези к деду в больницу, а дальше я сам. На такси.
Все так же больно после смерти сына, но встреча с Алиной вдохнула силы. Будто получил разряд тока, и погасшая надо мной лампочка снова загорелась, замещая мрак внутри светом и надеждой. Больше не чувствую себя многовековым стариком с выдранной душой.
Правда услышанные от Яны признания едва не добили. До звонка Регины я хотел дать себе время пережить горе, собраться с духом и мыслями, решить вопрос с судимостью. Яна бы доносила ребенка, и потом я попытался бы добиться ее расположения. Но пару дней назад получил мощный удар в грудь словами, что Алина на самом деле моя дочь. Земля снова ушла из-под ног.
— Без такси. Я тебя подожду. У меня сегодня как раз выходной. А хочешь, у тебя в квартире посидим? — предлагает Матвей.
