Тепло так от ее слов и одновременно колит глубоко внутри, словно маленькой тонкой иголкой все время тыкают в одно место. И все теплое уходит, оставляя лишь глухое раздражение.
— Она тебе нравится, да? — давит Арина. — Хороший мой, если ты не знаешь, как подойти к девочке, просто спроси. Я постараюсь помочь.
— Не помню, чтобы у меня были проблемы с девочками, — ухмыляясь, разворачиваюсь, ухожу к окну.
— Ты прекрасно понимаешь, о чем я, — Арина подходит сзади, дотягивается и треплет меня по волосам. — Поешь.
— Не хочу. Кто у нас в гостях сегодня?
— Антон Витальевич Гаврилюк с женой. Часов в пять уже должны быть. Тебе придется спуститься, ты же понимаешь?
— Нет, — отрицательно кручу головой. — С начальником ГИБДД любимый папа прекрасно пообщается и без меня. На крайняк, есть Гордей. Как любимый сын, пусть отдувается и помогает папочке прикрывать свою задницу.
— Какой же ты упрямый! — толкает меня ладонью в затылок. — Поешь, я сказала! — строго.
— Только когда еду мне принесет кошка, — стою на своем.
Арина закатывает глаза на мою упертость. Ей некогда со мной возиться, приходится уйти. Поднос с аппетитным жарким в горшочке под хлебно — сырной шапкой, разноцветным овощным салатом и свежим хлебом так и стоит на моем столе. Желудок сообщает, что вполне был бы не против получить это все себе.
Беру в руки книгу, ложусь на кровать. Дам своему блохастому раздражителю еще минут десять на раздумье, а потом пойду требовать свой обед.
Конечно, кошка не пришла. Я бы удивился… Даже разочаровался, будь все так просто.
С тоской глянув на остывший обед, выхожу из комнаты, спускаюсь по лестнице, сворачиваю в сторону оливковой комнаты. Без стука открываю дверь. Соня сидит на мягком подоконнике, вытянув стройные ножки в белых носочках и уперев ступни в стену. В ушах наушники. Она смотрит во двор и тихо повторяет фразы на французском. Рыжая коса лежит на плече, всего несколько волнистых прядей падают на бледное лицо с контрастными розовыми губками.
Подхожу ближе. Встаю перед ней. Вздрагивает, поднимает на меня взгляд из-под пушистых ресниц. Солнце играет с цветом ее глаз, делая рыжие мазки в ее зеленых зрачках янтарными.
— Что ты здесь делаешь? — спрашивает, вытащив один наушник.
— Tu me dois le déjeuner (Ты должна мне обед), — напоминаю ей. Нравится ей французский, я не прочь пообщаться на нем.
— Tu sais où est la cuisine (Ты знаешь, где кухня), — отшивает меня.
— Le chat a oublié ce qui est dans mon esclavage? (Кошка забыла, что находится в моем рабстве?)
— Il y a des biscuits sur la table de chevet. Prends-moi et laisse-moi tranquille. (На тумбочке есть печенье. Возьми и оставь меня в покое.) — снова пытается вставить наушник.
Выдергиваю его.
— Эй! — возмущается Соня.
— Не вежливо затыкать уши, когда с тобой разговаривают. Ты же в курсе, что голодный мужчина — злой мужчина? М, кошка?
— Où est ici l'homme? Je ne vois pas! (Где здесь мужчина? Не вижу!)
Упираюсь коленом в подоконник, наклоняюсь к кошке так близко, что чувствую ее дыхание с ароматом земляничной жвачки. Зрачки в зеленых глазах становятся огромными. Завороженно смотрю, как весна превращается в ночь. Насыщенные, испуганные… Затягивает…
Мои губы приближаются к ее. Соня в ужасе задерживает дыхание…
— Je vais vous montrer maintenant (Сейчас покажу) — улыбаюсь, медленно наматывая на кулак ее рыжую косу.
Глава 12. Первый поцелуй
София
Упираю ладони в его грудь, чтобы остановить. Еще секунда, одно движение, вдох или попытка сказать что-то против, и наши губы соприкоснутся.
Платону весело, он играет в свои игру, результат, который я никак не могу просчитать. Но вот это вот, что сейчас пытается сделать этот кареглазый придурок, меня напрягает и пугает. Вся кожа горит огнем и покрывается мурашками, а у него зрачок пульсирует… Не могу оторваться. Голова начинает кружиться от нехватки воздуха.
Давлю ладонями сильнее. Каменный! Никак получается его сдвинуть!
Калужский дышит чуть чаще, прикасается своим носом к моему, легко ведет вверх-вниз, улыбается. Пауза слишком затягивается. Платон просто дразнит, испытывает мои нервы на прочность. Моя коса стиснута в его напряженной руке. Сейчас дернет и все, у меня будет первый в жизни поцелуй с парнем. И с каким? С самым отвязным придурком, которого только можно встретить!
Не хочу я так! По-другому представляла себе этот момент.
Пытаюсь отклониться в сторону.
— Не-а, — Платон тянет меня за косу обратно, но теперь между нами немного больше расстояния. — Поцелуй меня… сама.
— С чего это вдруг я должна тебя целовать? Отпусти! — требую, снова пытаясь оттолкнуть его.
Становится немного больно, потому что отстраняется Платон и тянет меня за собой за косу.
— Ай-яй! — взвизгиваю.
— Сама виновата. Не дергайся. Я ведь предупреждал: не придешь ко мне, я приду сам. Я пришел и требую компенсировать отсутствие обеда поцелуем.
— Да принесу я тебе твой обед! Принесу! Уйди только отсюда, — умоляю его.
— Начнем с того, что это мой дом и я могу находиться в нем где угодно, — напоминает, где мое место. — А есть я больше не хочу.
— А как же блохи? — зло фыркаю на него. — Не боишься подцепить?
— Зараза к заразе не пристает, — смеется Платон и неожиданно, нагло прижимается к моим губам. Резко кусаю его за нижнюю. На языке моментально появляется привкус крови… Его!
— Черт!!! — отскакивает от меня. — Ты чего творишь, дикая?! — морщится он, прижимая пальцы к раненной губе. Смотрит на красные разводы на подушечках.
Его глаза опасно сужаются. Невооруженным взглядом вижу, как напрягается все его тело, на шее выступают вены, бешено колотится пульс.
— Уходи, — отворачиваюсь к окну.
Так обидно становится. Это все же случилось. Первый поцелуй.
Во рту неприятно от вкуса чужой крови. Немного подташнивает от него и от нервов. Платон смотрит, как я прячу под бедра дрожащие пальцы. И не уходит. Вот почему он не уходит?! Ну получил же уже что хотел! Свою дурацкую компенсацию за завтрак, и за обед тоже. Пусть свалит теперь.
Ком в горле становится плотнее. Внутренности сводит. Я подскакиваю с подоконника и несусь со всех ног в санитарную комнату, сгибаюсь над унитазом и меня выворачивает наизнанку до боли во всем теле. В ногах тут же появляется слабость, опускаюсь на колени и стараюсь ровнее дышать, чтобы снять спазм.
— Даже так, — слышу за спиной. — Не думал, что я настолько отвратительно целуюсь.
