— Спасибо, — высовываю нос из-под одеяла.
— Не за что, — подмигивает она. — Возьми чай, оденься потеплее и сходи, прогуляйся по двору. Там хорошо сейчас, тихо. Свежий воздух поможет успокоиться и спать будешь лучше.
— А мне можно? — с сомнением.
— Конечно. Сходи. Все, убежала.
Очень хочу на улицу. Двор я еще толком не видела, а сидеть в четырех стенах становится просто невыносимо.
Надеваю длинные штаны, курточку с капюшоном, старенькие кеды. Беру в ладошки горячий ароматный чай и прошмыгнув через гостиную, выхожу на улицу.
Хорошо здесь, воздух холодный, чистый. Он слегка подмораживает все внутри при каждом вдохе, в лужах отражается свет из окон дома. Обхожу их, иду по дорожке туда, где хотела повесить кормушку для птиц.
Фонарики, торчащие прямо из земли, подсвечивают мне путь. Отпиваю быстро остывающий чай из кружки, разглядываю высокие деревья, прикасаюсь ладошкой к шершавому стволу.
В задумчивости обхожу особняк Калужских. Вздрагиваю от предупреждающего рыка. Поднимаю взгляд. На меня смотрят два карих глаза немецкой овчарки.
— Привет, — замираю на месте.
Мне совсем не страшно. В доме, среди его обитателей гораздо страшнее, а это всего лишь собака. К тому же я сама видела, как с ней занимаются.
— Мне даже дать тебе нечего, — виновато улыбаюсь, — только чай, но ты же не станешь его пить. Он с мятой.
— А ты предложи, — из темноты выходит крупный мужчина в высоких ботинках, камуфляжных штанах и куртке цвета хаки, — вдруг согласится.
— Вы думаете?
— Это Рай, а я Дамир, — представляется мужчина. — Ты чего бродишь тут в темноте?
— Воздухом дышу. А его можно погладить? Подпустит? — так хочется потискать что-то доброе, теплое и живое. Ладошки нетерпеливо зудят.
— Рай, свои, — обращается к собаке Дамир. — Ко мне, — дает еще одну команду. Я, не двигаясь, жду, когда собака пройдет мимо меня и встанет возле хозяина. — Сидеть, — звучит еще одна команда. — Давай поприветствуем гостью, как мы умеем?
Рай смешно дергает большими лохматыми ушами, смотрит на хозяина.
— Ну, — кивает ему Дамир, — вперед. Девочка ждет.
Немец подходит ко мне, садится в паре шагов и… протягивает лапу.
— Пожми, — смеется Дамир.
— Здравствуй, Рай, — присаживаюсь на корточки, ставлю кружку с чаем на тротуар и жму холодную, мокрую лапку собаки. — Я Соня, — улыбаюсь ему. — Хочешь чай? — двигаю к нему кружку.
— Афф, — звонко отвечает немец.
Отпускаю его лапу, он наклоняется и пьет мятный напиток, довольно виляя хвостом и дергая ушком.
— Уиии… — тихо повизгивая от восторга, осторожно запускаю пальцы в его чёрную, с коричневыми подпалинами шерсть. — Какой ты классный. Большой такой, мягкий, — урчу от удовольствия.
Рай отрывается от кружки и терпеливо выдерживает дорвавшуюся до него меня.
— Давай с тобой дружить, — шепчу ему.
Он толкает меня мордой, ласкаясь в ответ. Затекшие на корточках ноги не выдерживают, и я со смехом плюхаюсь попой прямо в лужу.
— Эй! — раздается крик откуда-то сбоку. — Пошел от нее! Дамир, убрал свою псину отсюда! Какого хрена он не вольере?! — к нам подлетает Платон и в недоумении смотрит, как я все еще сижу в луже и смеюсь, обнимая за шею своего нового друга.
Глава 14. Мучительные фантазии
Платон
Рай встаёт перед кошкой и скалится на меня. Замираю на месте. Соня заливается смехом, сидя в луже, а я чувствую себя идиотом.
Изметелив до одурения грушу в спортивном зале, принял душ и уже намеревался забраться в кровать с каким-нибудь фильмом, чтобы наконец выкинуть из головы мысли о том, что этой рыжей заразе оказался так противен мой поцелуй.
Ещё никто и никогда меня так не опускал! Она все время умудряется удивлять и давить на уязвимости.
В окно случайно периферийным зрением зацепил движение, увидел Соню и Дамира с собакой. Стало интересно, как кошка найдет общий язык с псом.
Пока спускался, пока дошел...
Мне издалека показалось, что Рай кинулся на нее. Внутри знатно дернуло, рванул к ней. Этому псу не свойственно просто так бросаться на людей, но то люди, а тут кошка...
А она смеется! Звонко, немного истерично. Рай защищает ее без приказа. Вот сейчас узнаю его.
— Не трогаю я, — стараюсь говорить спокойно, попутно выравнивая дыхалку. — Не трогаю, — поднимаю вверх руки, демонстрируя ладони. — Отойди, Рай.
В ответ только глухой рык на мою попытку подойти немного ближе.
— Дамир, убери его! — нервно и громче, чем надо бы.
— Рай чувствует от тебя агрессию, — спокойно отвечает Дамир. — Соня, — протягивает руку кошке. Она цепляется покрасневшими, заледеневшими пальцами за нее. Поднимается. — Платон, я же учил тебя, наши собаки надрессированы на защиту, а Рай будет защищать того, кто слабее, — я даже знаю, почему он так его дрессировал. —Смертельно он тебя не покалечит, потому что свой, но накажет за то, что хочешь обидеть. Агрессию надо гасить, тем более к хрупкой девочке. Ты, кстати, совсем перестал ходить ко мне на занятия. Почему?
— Некогда.
— Угу, я так и понял, — усмехается он. — Рай, да отпусти ты его уже. Не тронет он твою новую подружку.
Немец тут же расслабляется и виляя хвостом подходит ко мне.
— Ну ты и скот, — треплю его между ушей. — Я думал, ты на моей стороне. Погуляю с ним? — спрашиваю у Дамира.
— Не вопрос. А завтра все же загляни, я тебя по курсу уличного боя погоняю. Расслабишься маленько.
— Постараюсь. Пойдем, предатель, — цепляю Рая за ошейник, ухожу с ним подальше от кошки. — И нет во мне агрессии, — говорю с ним. — Просто бесит меня эта девчонка, — он дергает ухом, прислушиваясь к моим душевным излияниям. — А ты вот тоже на ее сторону встал, — умный пес разворачивается и поскуливая толкается носом мне в ладонь. — Да ладно, — присаживаюсь, глажу его. Рай довольно хвостом виляет. — На тебя я не обижаюсь. Побегаем? Надо слить остатки адреналина, а то я вообще не усну сегодня.
Получив в ответ довольное «Ррраф», срываемся с ним на первый круг по блестящей дорожке между деревьев. На втором круге сбавляем темп до умеренного и держим его до упора.
Дамир встречает нас на крыльце с кружкой кофе.
— Полегчало?
— Да. Спасибо, Рай, — благодарно провожу ладонью по мохнатой холке и отпускаю собаку.
— Ты чего так на девочку кидаешься? — интересуется Дамир.
— Не лезь в это, ладно? — прошу его. — Мне от Арины нравоучений хватает.
Захожу в дом и быстро поднимаюсь к себе, пока не наткнулся на отца. Я сказал, что не пойду на его чертов ужин и я туда не пошел. Пусть хоть оборется потом, меня воротит от происходящего. Не хочу в этом участвовать.
