— Ты это видел? — смеясь, Гордей падает на спину поперек моей кровати.
— Что видел? — не понимаю его.
— Да хорош! — братишка снова садится, подтянув к себе ноги и скрестив их в районе щиколоток. — Гордость! Гордость, мать его! Аааа… Капец! — он запускает пальцы в свои темные волосы, сжимает их. — Неужели заслужили что-то, кроме снисхождения?
— Ты заслужил, — пожимаю плечами.
— Нет, брат, — он качает головой. — Мы.
Глава 42. Пазлы
Платон
Кошке решаю все еще ничего не объяснять. Я же дурак, мне простительно. Только я хочу сначала до конца во всем разобраться, а уже потом загружать ее рыжую голову сложившейся ситуацией.
Заказав ужин из небольшого кавказского ресторанчика, мы смотрим новый ужастик. Соня пищит на особенно острых моментах и прячется у меня на плече или вообще закрывает ладошками лицо, глядя на экран сквозь расставленные пальцы.
Я периодически улетаю в свои размышления. Из головы никак не выходят фразы отца, вырванные мозгом из контекста:
«Равный брак»
«Наиграешься в любовь»
«Не будешь мозолить мне глаза»
Понимаю, что еще совсем детские обиды никуда не делись. Надо душить их и забавляться. Очевидно, что отца в том понятии, в котором я бы хотел, у меня уже никогда не будет. Мы с Гордеем выросли. Брат решит вопросы с мотошколой и тоже съедет из родительского дома.
— Ты чего, Платон? — толкает меня в бок кошка.
— М? —растерянно смотрю на нее. — Ничего. Задумался.
Глубоко так задумался. На экране уже ползут длинные титры. Надо заниматься, завтра на учебу.
Мы раскидываем тетради прямо на разложенном диване и разбираем задания. Соня так и засыпает в обнимку с учебником по истории. Похоже, гостиная в этой квартире станет нашим любимым местом.
Тихо собираю все, чтобы ее не разбудить, приношу одеяло, еще одну подушку из спальни, вырубаю свет и ложусь рядом, долго глядя на свою сладко сопящую девочку.
Утро выдается суетливым. Я поздно уснул и первый будильник вырубил. Собираться пришлось очень быстро.
— У тебя вечером тренировка? — спрашивает в такси Соня.
— Да и после лицея я по делам съезжу… Черт, забыл. Ладно. Сначала по магазинам, потом я поеду по делам и оттуда сразу на тренировку, — немного перекраиваю план.
— Что за дела? И вообще, ты вчера мне так и не рассказал, что происходит. Обещал, — напоминает она.
— Помню. Дай мне еще немного времени, пожалуйста. Остался один незакрытый вопрос.
Таксист высаживает нас на родной парковке. Держась за руки, в распахнутых куртках бежим через двор, успевая ввалиться в класс в последний момент.
— Семейная жизнь не дает высыпаться? — тихо подкалывает Север.
— Кто бы говорил. Себя вспомни.
Сажусь на свое место, кинув рюкзак на парту. Эта парочка неделю стабильно опаздывала, когда Северу удалось заполучить себе Этель в полное владение. Вот пусть сидит и не скалится теперь. Тоже мне!
Взяв их с собой после занятий, едем по магазинам. Девчонки взяли большую тележку и ушли вперед, а мы с Тёмой обсуждаем тренировки и его предстоящий новый выезд.
Затарившись, оставляю девчонок дома. Этель решила помочь Соне с готовкой. Я вообще совсем не против. Пусть занимаются. Да и не скучно будет моей кошке, пока я буду мотаться по городу.
Закинув спортивную форму в сумку, целую свою девочку и сваливаю вместе с Севером. Он в качестве поддержки едет со мной в клинику, где лежит мать Софии. По дороге делюсь с ним ситуацией и своими мыслями. Согласно кивает. Он сделал бы так же. Так что, заручившись поддержкой друга, уже спокойнее поднимаюсь на этаж.
В палате суета. Жду, когда выйдет делегация из нескольких врачей.
— Платон, кажется? — ко мне оборачивается один из них. — Платон Калужский?
— Да, — удивленно киваю, отлипая от стены.
— Ты не мог бы передать отцу, чтобы мне позвонил? Никак не могу с ним связаться. То занято, то трубку не берет.
— Что-то случилось?
— Ничего страшного. Наоборот. Пациентка готова к перелету в Израильскую клинику. Мне надо утрясти с ним формальности, и мы можем ее перевозить.
— Уже? — немного теряюсь.
— Да. Здесь мы сделали все, что смогли. Коллеги подхватят, — кивает он. — Так ты передашь папе?
— Конечно.
Врач уходит, а я еще пару минут стою, задумчиво глядя в одну точку. Соня ведь поедет с мамой. Она не оставит ее одну. Как-то придется отпустить. Я еще не привык к мысли, что она моя и мы вообще-то вместе жить начали, а придется остаться без нее. Временно, но это не прибавляет мне настроения.
Вспоминаю, чего я сюда притащился.
Захожу в палату.
— Здравствуйте, — киваю строгой женщине.
Она всем своим видом показывает, что мой визит не доставляет ей радости. Если бы меня это еще трогало.
— Рад, что вам стало значительно лучше. Я приехал поговорить. Соня не знает о том, что я здесь.
— Даже так?
— Да. Я пришел спросить про ее родного отца.
Надежда Алексеевна меняется в лице, поджимает тонкие губы, пальцами стискивает одеяло, которым накрыты ее ноги.
— Тебя это не касается, — отворачивается к окну.
— Ошибаетесь. Это напрямую касается моей любимой девушки, а значит и меня. Так вышло, что я знаю вашу историю. Для меня все равно непонятно, зачем вы проецируете свои неудачные отношения на дочь и всеми силами не позволяете ей попробовать быть счастливой, этим отталкивая ее от себя. Я не верю, что вы не любите ее. В глубине души уверен, что любите, иначе не переживали бы. Но это ваше дело, я в него не лезу. Все, что мне нужно, это фамилия биологического отца Софии.
— Умный, я смотрю, — хмыкает она. — Посмотрю, как вы будете говорить, когда эйфория пройдет и ты ее бросишь.
Закрываю глаза, втягивая носом воздух. Я не ругаться сюда приехал. Мне нужна информация. Непрошибаемая она. С моим отцом похожи. В очередной раз мысленно смеюсь, представляя их вместе — идеальная вышла бы пара. Мы бы тогда втроем взвыли от такого союза.
— Скажите мне его фамилию, — прошу снова.
— Зачем тебе? Она вдруг решила найти родного папочку? Надеется, что будет нужна ему? Так он ее бросил! Знал, что я беременна и все равно бросил. Не по статусу мы ему были, как и София тебе сейчас. Думаешь, это все игры? Это все легко? Да и что изменилось? Вон он, — кивает в неопределенном направлении, — прекрасно живет и не вспоминает о нас. Рожей своей в телевизоре светит, семьей гордится. У него все отлично! А нас просто стерли, вычеркнули из его жизни, как второсортный материал.
