Мне хреново от самого себя до тошноты. Надо было сразу рассказать. Еще там, в ее родном городе, когда мы вдвоем были. И все бы там у нас было красиво, без камер и всей этой грязи. А потом мы бы обязательно договорились.
Трус!
Дать в морду на ринге проще, чем признаться любимой девочке в том, что ты на нее поспорил. Даже не ты. Вынудили. Но сам факт! Надо было найти выход, пресечь, поставить эту стерву на место. А что сделал я?
Тренер бы хорошо отметелил за такое, не сдерживаясь в силе, и был бы прав. Но именно к нему я хочу пойти за советом. Просить о помощи больше не у кого.
Выхожу из машины. Меня тут же встречает нервный охранник. Во всем доме горит свет. На заплетающихся ногах, стуча зубами, прохожу во двор. На крыльце отец разговаривает с ментом.
«Что-то случилось», – доходит до отмороженного мозга.
– Артем… – слышу выдох облегчения. – Ледяной весь. Где ты был? Где Этель? – отца тоже заметно потряхивает.
Да ладно? Ты переживал за меня, папа? Верится с трудом, но внутри становится немного теплее. Значит он все же иногда вспоминает о том, что у него есть сын.
А мне хреново и становится все хуже. Внутренности сводит от страха за одну красивую брюнетку, которой сделал очень больно.
Где же она? Куда ушла? И даже по таксистам не отследить, потому что карт у нас нет. Куда платила? Кому?
– Тёма! – на пороге меня встречает бабушка.
Тут же сдергивает с кресла декоративную итальянскую накидку и заворачивает меня в нее. Не кричит. Обеспокоенно смотрит.
– Где ты был? – тот же вопрос. – Что случилось, мой хороший? – гладит меня шершавыми ладонями по лицу. – Где Эля? Она с тобой?
– Нет, – хриплю в ответ. Голос совсем не слушается. – Я не знаю, где она… – меня слегка заносит, нога болит, голова кружится.
– Сядь. – бабушка суетится. – Принесите ему сухую одежду, полотенца, горячий чай и вызовите нашего врача! Сейчас же! – кричит на домашний персонал. – Мальчик мой, сейчас мы тебя отогреем. Сейчас, – она растирает мои руки. К нам с улицы заходят отец с полицейским, а Ники нет нигде. Ей снова плевать на дочь? Или тоже что-то случилось?
– Это я виноват, – выдыхаю, закрывая глаза и скидывая с себя промокшее покрывало. – Обидел… Она ушла… – вдох. В груди больно. – Я не смог найти сам.
– Господи. Я же говорила, это хорошим не закончится.
– Ба… не надо… Я не откажусь от нее… – у отца брови ползут вверх. – Только я ей теперь не нужен… Зачем я ей такой? Все испортил.
Отец подходит, садится передо мной на корточки, берет за руку. Я не сопротивляюсь.
– Тёма, расскажи нам все. Где вы поссорились? Адрес, координаты. Куда могла пойти? Все, что знаешь, сын.
– Помоги ему переодеться сначала, Паш, – говорит бабушка.
Домработница принесла вещи. Бабушка ушла сама и забрала ее с собой.
Снимаю рубашку, отец помогает с брюками. Белье тоже сам. Вытираюсь, надеваю сухое, заворачиваюсь в мягкий плед. Отец вкладывает мне в руки кружку. Она обжигает заледеневшую кожу, но я терплю.
– Маленькими глотками пей и рассказывай. Мы искать ее поедем.
– Я с вами.
– Нет. К тебе сейчас приедет врач. Не надо никуда ходить в таком состоянии.
– Дай мне две таблетки обезболивающего, и я поеду с вами. Это я виноват. Мне и отвечать, – смотрю ему в глаза.
– Просил же тебя… – вздыхает отец.
– Просил, – киваю, – а я не послушал. Люблю ее, пап, – признаюсь ему, – по-настоящему.
Вот так. И к тренеру уже можно не ездить.
– Мы потом это обсудим. Рассказывай.
А мне нечего рассказывать. Я просто даю им адрес, откуда все началось, и понимаю, что это конец. Ждет меня закрытый лицей на Аляске, потом армия. Плевать. Лишь бы Элька нашлась и с ней ничего не случилось.
Отец приносит мне таблетки и говорит бабушке, что забирает меня с собой.
– Куда ты его? Сейчас врач приедет! Он еле на ногах стоит. Паша! Да что ж такое?!
– Твой внук впервые в жизни готов сам ответить за свой косяк. Пусть отвечает, – отрезает отец.
Бабушка приносит мне куртку. Надеваю, выхожу на улицу. Вместе с полицейским садимся в машину отца. Одного из охранников отправляют за руль. Отец на нервах сам не водит. Мне включают климат-контроль. Сижу на переднем сиденье, греюсь и смотрю, как по стеклу бегут капли дождя. Он бьет по крыше все разгоняясь и разгоняясь. Чертова осень…
Подъезжаем к дому. Поднимаемся в квартиру. Конечно, Эли здесь нет, с чего бы ей сюда возвращаться? Отец осматривается, кидает на меня убийственный взгляд. Я только пожимаю плечами. Не домой же мне девчонок водить.
– Потом обсудим, – нервно.
Спускаемся к машине.
– Здесь на выезде со двора есть камера. На дороге тоже есть. Я уже сделал запрос. Сейчас будут смотреть.
– Иди в машину, Артем, я покурю.
Сажусь и жду. У них зонт с собой. Большой такой, черный, безликий. Стоят, разговаривают. А мой мобильник остался дома в промокших штанах или в рюкзаке, не помню точно. Даже руки занять нечем.
Садятся.
– Ну что там? – поворачиваю к ним голову.
– Нашли такси на одной из камер. Едем в таксопарк, уже созвонились. Там нам все данные водителя выдадут и маршруты глянем. Парень, а ты точно не знаешь, где она? – спрашивает полицейский.
– Я похож на того, кто знает?! – огрызаюсь на него.
– Тёма, – осаживает отец.
– Да я всякого повидал за свою работу. Может вы с девочкой и не хотите вовсе, чтобы мы ее нашли.
– Да что ты несешь?! Дебил! – срываюсь.
– Артем! За языком следи.
– Что он несет, отец?!
– Успокойся, говорю тебе. Отрабатываются все версии. Это нормально.
– Тебе то откуда знать? – уже спокойнее.
– А то я тебя не искал никогда, – усмехается папа. – Почувствуй себя на моем месте.
Наклоняюсь вперед, опускаю голову на колени, стучу по ним лбом. Хочется поскулить от страха и волнения за мою Этель. Она все равно моя, даже если откажется от меня. Очень странное чувство, но я все принимаю, больше не сопротивляюсь ему. Бесполезно.
У ворот частного таксопарка нас встречает охрана и менеджер. Выдают все, что удалось узнать, пока мы к ним ехали.
– Что это за место? – отец смотрит по карте.
А я, кажется, знаю! Это то место, куда мы с ней так и не доехали.
– Мотошкола, – отвечаю ему. – Этель очень хотела вернуться в спорт и даже ходила пару раз на занятия, но там денег много надо. Брать у тебя она бы не стала. Пришлось бросить. Скорее всего там кто-то есть, – в груди болезненно взрывается ревность, – к кому она могла поехать, – заканчиваю свою мысль. – Последнее место, о котором я бы подумал…
