—Пошли уже, пока ты сиденье не протерла,— дана команда «старт», и я пулей вылетаю из машины.
Переступая с ноги на ногу, дожидаюсь, пока отец закроет автомобиль и поставит ее на сигнализацию. Он все делает медленно, по-доброму издеваясь надо мной.
Заходим с ним в магазин. Два этажа великолепия. Глянцевый черный потолок с теплой желтой подсветкой, в которой шикарно смотрятся подвешенные на стенах гитары. Полы, полки, постаменты и ступеньки сделаны в едином стиле из светлого дерева. А как здесь пахнет… Мне хочется потрогать все это многообразие. Барабанные установки, синтезаторы разной степени продвинутости, стойки для домашней студии звукозаписи, профессиональные наушники, микрофоны, коробочки со струнами, разноцветные медиаторы и еще много — много всего.
Дыхание перехватывает от восторга. Это круче, чем прыгать с тарзанки с самого высокого моста. Отец смотрит на меня, будто видит впервые. Очень — очень давно мы не были с ним вместе в таких местах.
—Смотри!!!— подпрыгиваю, увидев очень крутой синтезатор. Бегу к нему, зацепив стойку другого. Ловлю. Ничего не уронила. Нельзя ронять такие шикарные экземпляры.— Он такой…— веду пальцами по клавишам…— такой… просто вау!
—Очень содержательное описание,— смеется подошедший к нам с инструментом папа.
—Я читала про них на сайте. Папочка, можно мне на нем поиграть?— глажу все дополнительные кнопочки.
Отец зовет консультанта. Нам все подключают, и я пробегаюсь по клавишам, наигрывая первую пришедшую в голову мелодию.
—Я так понимаю, обратно ты его уже не отдашь.
—Нет,— кручу головой, продолжая наслаждаться хорошим звуком в акустически правильном помещении.
—Я думал, мы пробудем здесь дольше,— отец уверенно идет к кассе.
Отдает за инструмент в полной комплектации чуть больше трехсот тысяч рублей и разрешает мне еще немного побродить по магазину. Мне хочется все, конечно. В идеале свою студию, но об этом я даже не заикаюсь.
—Спасибо — спасибо — спасибо,— висну на шее родителя уже на улице.
—Я же сказал, как хобби, пожалуйста,— подмигивает папа.— Ты прекрасно играешь, малыш.
Глотаю его слова и решаю сегодня не спорить. Мы снова куда-то едем. Отец интересуется учебой и задает пару вопросов о директрисе. А я и сама толком ничего о ней не знаю, так что остается лишь пожать плечами.
Наша следующая остановка — самый крутой торгово — развлекательный центр города. Мы берем один большой попкорн на двоих, смешав в нем два вкуса: сладкий и соленый. А там уже кому как повезет. Мы еще в детстве так делали, я помню. Было забавно. Идем в кино. Потом у нас легкий перекус в кафе под бурное обсуждение просмотренного фильма, а потом магазины, где все только для меня и папы. Я даже соглашаюсь на пару миленьких весенних костюмчиков с условием, что мы купим ему футболку вместо очередной рубашки.
—Ты светишься вся,— отец сгружает наши покупки в компанию к моему новому инструменту.
—Скучаю,— льну к нему всем телом.
—Знаю, малыш. Я вчера очень за тебя испугался. Последний раз так страшно мне было только когда я потерял твою маму,— он перебирает пальцами мои распущенные волосы.
—Ты так давно не говорил со мной о ней.
—Столько лет прошло. Я вообще удивлен, что ты ее помнишь. Такая малышка была,— смеется.
—Помню. Ты раньше много мне о ней рассказывал, а потом появилась Ви. Пап,— задираю голову, чтобы заглянуть ему в глаза,— а ты ее любишь? Вилену? Как маму любишь?
—Так, как я любил твою маму, любить второй раз невозможно, Анют. Она была моей первой настоящей любовью,— красиво уходит от ответа насчет Вилены.
Я потом еще разок его спрошу, попозже. Говорить с ним о маме мне нравится больше, чем о Ви. Это так естественно, что силиконовая стерва кажется еще более инородной в нашей семье. Мне бы хотелось для него другую женщину, к которой его бы тянуло возвращаться домой. Чтобы он вот так же тепло говорил о ней, как о маме. Ее ведь уже не вернуть, а он у меня еще молодой и красивый.
Нагулявшись, возвращаемся домой уже затемно. Вместе ужинаем в гостиной, усевшись перед телевизором.
—Ты снова улетишь, да?— тяну апельсиновый сок через трубочку.
—Послезавтра. Там оборудование вышло из строя, пострадали люди, надо разбираться, кто виноват, решать вопросы с компенсациями и еще много всего. Ань, я правда не могу не лететь. Это часть моей ответственности. Но в лицей в понедельник я отвезу тебя сам. Хочу лично поговорить с Максимилианом.
—О чем?— напрягаюсь.
—Все о том же, Анют. Об ответственности. Вы дружите или встречаетесь?
—Хм… Ни то, ни другое. У нас что-то вроде негласной войны,— хихикаю.
—Забавно. Поэтому он ломанулся помогать тебе с угоном машины, рискуя собственной свободой?— он снова бьет прямо в десятку невидимой мишени.
—Не знаю,— теряюсь.— Не думала об этом в таком ключе,— пожимаю плечами и снова втягиваю в рот сок из трубочки, не заметив, что он закончился. Звук получается смешной. Мы с папой улыбаемся.
—Я так и подумал, потому решил говорить с ним, а не с тобой. Завтра вечером поеду забирать Вилену с Кирой от бабы Маши. Ты можешь со мной не ездить, если не хочешь.
—Я хочу, чтобы ты не позволял ей больше вмешиваться в мое личное пространство. И хоть иногда верил мне больше, чем этой стерве. Она же все делает специально, пап! Она провоцирует меня, а потом орет, что отправит меня в интернат! А я уже имею право голоса в этом доме! Я не поеду ни в какой интернат!
—Тише, тише, малыш,— он притягивает меня к своему боку.— Ну какой интернат? Не говори ерунды. Только лучшее образование для моей девочки. Все самое лучшее для тебя, Анют. Этого никто не изменит.
—Для меня лучшее, это Гнесинка или Хореографический, но ты не хочешь слушать,— обиженно понижаю голос.
—Ты еще не понимаешь разницы между профессией, которая приносит деньги, и увлечением. Ань, ты видела цену на свой инструмент?
—Угу.
—Вот и подумай, какая профессия сможет тебя обеспечить так, чтобы однажды ты сама смогла позволить себе его купить. Твои танцы с музыкой или управление нашим холдингом. Обещай мне подумать, Анют. Спокойно и без твоих атомных взрывов,— треплет меня по волосам.— А я поговорю с Виленой. Компромисс?
—Только подумать?— кивает.— Ладно, обещаю.
Глава 15
Макс
Мне кажется, я еще никогда так не радовался понедельнику как сегодня. Выходные прошли в напряге. Майор, к моему глубокому сожалению, никуда не исчез. Он все это время терся где-то возле матери, изображая заботу и вселенскую любовь. Что-то чинил, трогал наши вещи, смотрел наш телевизор в гостиной и ночевал в комнате матери.
Мы с ним почти не пересекались это время. В основном в те моменты, когда я выбирался из своей комнаты, чтобы взять немного еды.
