К нему подсаживается красивая девушка. Правда, очень красивая. Тоже светленькая, как и я, но волосы больше пшеничные, чем чистый блонд. Фигура — огонь. Осанка. У меня внутри вдруг все резко закипает и взрывается, разбрызгивая горячую лаву прямо под кожу. Максим косится на меня и вот что странно… Мне упорно кажется, что вот эта его чуть ехидная, самодовольная улыбка адресована тоже мне, хотя девушка говорит с ним и он даже кивает. Руку ему на плечо кладет, к уху наклоняется. Он позволяет, продолжая смотреть на меня и все так же улыбаться.
К ним подсаживаются Платон и Север. Хлопают по рукам, принимаются за еду.
—Пойдем к нам,— раздается у меня за спиной.
Вздрагиваю, разворачиваюсь. Рыжая Соня и темненькая Этель.
—Привет,— нестройным хором здороваются девчонки.
—Привет,— отвечаю, растерявшись от неожиданности. Они вроде между собой только общались. С чего вдруг такое внимание?
—Пойдем. У нас весело. Заодно познакомимся поближе, а то все как-то не получается,— щебечет Этель.
А, собственно, почему бы не испортить аппетит одному зеленоглазому гаду?
—Пойдем!— соглашаюсь чуть активнее, чем надо было, но кажется никто не заметил такой мелочи.
Набираем себе еды. Я по привычке все по минимуму и максимально сбалансировано. Больше овощей, белок и совсем немного жира в виде стакана кефира. Парни двигаются, освобождая мне место как раз напротив «сладкой» парочки. Смотрю Эле и Соне подружка Макса тоже не нравится. Они даже не здороваются. Девушка не расстроилась, она продолжает урчать ему на ушко, забыв о еде, а Авдеев удивленно пялится на меня.
Стакан с кефиром отодвигаю немного дальше от себя. Изящно беру в руки столовые приборы, начинаю разрезать сочное, запечённое в травах, белое куриное мясо. Ангелина, так зовут «прилипалу», тянет свои губы к щеке Макса, он пристально следит за мной, не замечая этого. Мой локоть дергается от возмущения соприкосновения ее губ и его щеки. Задевает стакан с кефиром. Он падает идеально! Ровно так, что белая густая жидкость стремится прямо на юбку Ангелины и цепляет заодно черные брюки Авдеева.
Они одновременно подскакивают со своих мест. Белые капли кефира на его ширинке прекрасны. Его убийственный взгляд сжигает меня прямо на табуретке под громкий ржач его друзей. Блондинка открывает рот, соображая, что же мне сказать такое обидное.
—Ой,— невозмутимо пожимаю плечами,— упало.
И не глядя больше на них, продолжаю есть.
Глава 17
Анна
Нет, вот что за упрямый, а! На следующем уроке он снова садится рядом со мной. На брюках отчетливо видно мокрое пятно, все движения резкие, на меня больше не смотрит, но плюхает свой рюкзак на парту.
Делаю вид, что сосредоточена на произведении, которое мы сегодня будем разбирать, и очень — очень стараюсь не то, чтобы не смеяться, даже не улыбаться. Есть подозрение, что меня убьют. По крайней мере, все тот же сжигающий все на своем пути взгляд со столовой пришел вместе с Авдеевым и стул подо мной скоро начнет дымиться.
Нам бы поговорить. Нормально, спокойно о том, что произошло. Только у него явно не то настроение, а я… Что я? Почему я? Я вообще девочка! А он мог бы написать!
Так и сопя друг на друга доживаем до конца занятий. Макс с парнями собираются перед выходом, по очереди выглядывают в окно и бурно переговариваются. У него подгорает еще сильнее. Сейчас точно будет пожар. При виде меня отворачивается. Становится еще обиднее. Подумаешь, кефир упал. Может я не специально?
Оглядываюсь, вижу ту самую блондинку, которая висла на Авдееве. Ее сощуренный взгляд обещает мне кровавую расправу с расчленением. Страшно, не могу!
Поймав мой ответный взгляд, ее запал резко исчезает, зато появляется максимально очаровательная улыбка, направленная на НЕГО. А он и рад, но почему-то, позволяя ей снова на себе повиснуть и даже приобнять за талию, пялится на меня.
Я вам что, картина в галерее? Чего вы все на меня смотрите?
Пожав плечами, выхожу на улицу и сразу вижу большую, лысую причину собрания парней в холле. Сложив на груди огромные руки, не менее огромный мужик стоит у входа, отсвечивая лысиной на солнышке. Полирует он ее что ли? Зато у его женщины точно не будет проблем с подарком на двадцать третье февраля. Можно смело вручать автомобильную полироль и тряпочку. Выйдет универсальный подарок.
Улыбаясь своим мыслям, почему-то так и стою посреди дорожки. Проходить мимо него немножко страшно. Я еще слишком хорошо помню, как он вот этим своим огромным кулаком ударил Макса. За Авдеева снова становится совершенно искренне обидно. Не заслужил он такого обращения.
—Аня,— мужик делает шаг ко мне, я автоматически шагаю от него.— Ты меня боишься?— удивляется он.
—Мне папа не разрешает разговаривать с большими лысыми дяденьками, которые бьют детей,— нервно выпаливаю и на всякий случай делаю еще один шаг назад ощущая себя крошечной в сравнении с ним.
Мужик хмыкает, мышцы на его огромных руках бугрятся, под кожей выпирают толстые вены. Зрелище жуткое. Не понимаю тех, кто пищит от восторга по таким вот. Голова меньше бицепса.
—Поверь, Макс заслужил,— уверенно заявляет мужик.— Где он, кстати? Ваши уже почти все вышли.
—Так он раньше ушел,— заявляю с самыми честными глазами.
Не хорошо врать, не люблю я это дело, но ситуацию надо спасать. Это я могу пнуть Макса по ноге, а этот не может! Лишь бы Авдеев сейчас не вышел.
—В смысле?— басит чудовище.— Вас же раньше окончания занятий отсюда не выпускают,— все то он знает.
—Это если все нормально. А ему нехорошо стало. Живот сильно болел. Это, наверное, последствия вашего удара. Да-да, я случайно слышала, как наш медик предположила такой вариант,— хлопаю ресницами, а он хмурится. Серьезно так, угрожающе-сосредоточенно. Радует, что в его голове осталось, чем думать. Я даже загордилась местными протеиновыми бодибилдерами в его лице.
Делаю вид, что услышала свой мобильник, достаю его и быстро строчу своему зеленоглазому кошмару сообщение:
«Без моей команды не выходи»
Прочитано. Вот и славно. В том, что Макс не дурак, я уже убедилась, да и наш диалог он скорее всего видит из своего наблюдательного пункта. Его горилла тем временем тоже достала телефон и начала усердно кому-то звонить.
—Не берет,— задумчиво проводит по лысине ладонью.— Ну вот что за люди?— сокрушается он.— Никакой дисциплины. Я за ним со службы сорвался, а меня не предупредили, что этот мальчишка дома. Ладно, спасибо, Ань.
Он еще с минуту смотрит на вход в лицей держа трубу возле уха. Я тоже стою, смотрю на него. Разворачивается, чеканя шаг, сваливает. Я топаю за ним. Наблюдаю, как садится в машину, заводит и зло дергает ее с места, едва не зацепив соседнюю.
—Бедняжка,— вздыхаю,— расстроился.
