Сделав судорожный, свистящий в легких, вдох, оглядываюсь на его маму и своего отца. Мои губы сами расползаются в улыбке. Хрупкая, изящная и очень женственная Ирина Дмитриевна доверчиво прижимается к моему папочке, а он успокаивающе гладит ее ладонью по спине. В этом жесте нет ничего такого. Их объединил и сблизил страх за детей. Но это только на первый взгляд. Я знаю своего папу. И в его глазах сейчас плещется нерешительная влюбленность и тепло к этой женщине, с которой вся эта история с нами сняла броню обнажая и душу, и сердце, и ее настоящие эмоции.
Глава 29
Анна
К концу недели врачи победили мою повышенную температуру. Дышать стало гораздо легче и говорить не так больно, но выписывать, сказали, еще рано. У меня еще не закончен курс уколов, капельниц и противных, горьких таблеток. Я и не тороплюсь, тем более что папа уже нашел мне психолога, к которому идти почему-то совсем не хочется. А еще здесь Макс и каждый вечер независимо от своего состояния я у него на целых два часа до отбоя. В длительный сон его уже не вводят. Говорят, организм набрался сил, включил внутренние ресурсы и начал за себя бороться. Когда я это услышала, стало дурно. Хорошо, что папа был рядом.
«Это выходит он перестал бороться?» — был первый вопрос.
А второй: «Почему не сказали? Обещали же правду!».
Макс исчерпал все свои силы там, в подвале. Врачи вообще удивляются, как он с такими травмами так долго продержался. Узнавать это в таком ключе, даже зная, что сейчас все хорошо, жутко. Но моей любви к нему становится все больше, и она придает сил. От нее распирает изнутри все внутренности, все клеточки в моем теле заполнены нежностью и щемящим теплом.
Сегодня вечером я опять пойду к нему. Папа привез из дома учебники и книги. Буду читать Авдееву вслух. А пока я пытаюсь заниматься. Надо восстанавливать пробелы в знаниях. Мы довольно много пропустили. Где непонятно, помогает либо отец, либо мама Максима.
Сегодня вот ее очередь дежурить с нами. Отец был с утра и умчался на встречу с прокурором. Родители вообще не оставляют нас одних.
Как бы это страшно и грустно не звучало, отчасти я рада, что все случилось. Мы все стали ближе друг к другу.
Ирина Дмитриевна мне нравится. Я окончательно перестала видеть в ней только строгого директора лицея. Отложив учебник по физике, в которой ни я, ни она толком не разбираемся, мы просто болтаем. Она много рассказывает про Максима, раскрывая его для меня с разных сторон. Шутит, вспоминает как сама училась в школе. И мне хочется чем-то делиться с ней в ответ. Я вспоминаю смешные ситуации из ЛКИ, делюсь тем, сколько на самом деле работы скрыто за каждым танцевальным проектом или музыкальным конкурсом. Делюсь с ней своими мечтами и переживаниями о том, что не попадаю на смотр, а папа даже не знает, что я туда собиралась. Она гладит меня по волосам теплой ладонью и это так странно и тепло… будто вернулась мама, которую я почти не помню.
На душе скребут нотки предательства, и я не знаю, можно ли поделиться этим новым чувством с отцом. Между Ириной Дмитриевной и моим папой явно что-то происходит, но они всячески делают вид, что это не так, а я боюсь влезть и все испортить.
Мы только беремся за новый учебник, решив к физике больше не возвращаться, и в комнату входит лечащий врач Макса. Нам обоим становится дурно от его визита не в свое отделение.
Первая мысль: «Что-то случилось!».
Мужчина поднимает вверх ладони и улыбается.
—С ним все хорошо. Мне сказали, что вы здесь и я решил подняться. Пойдемте со мной.
Ирина Дмитриевна поднимается с моей кровати, разглаживает ладонями тонкие бежевые брюки.
—А я?— тихо подаю голос с кровати.
—И ты, Анечка,— улыбается врач.
Я не такая плавная, как Ирина Дмитриевна. Я пулей слетаю с кровати, влезаю в тапочки и делаю вид, что вот меня совсем не шатает и слабости нет. Так, пол чуть качается под ногами, но это сейчас пройдет.
В лифте нервно цепляюсь за руку Ирины Дмитриевны. Когда доходит, что сделала это машинально, хочу отдернуть. Женщина не дает, крепче сжав мою ладошку в знак поддержки.
Оглядываемся по сторонам. Мы точно не на первом этаже и идем явно не в реанимационное отделение.
—Его перевели в палату?— Ирина Дмитриевна ровняется с врачом.
—Перевели, но это не все хорошие новости на сегодня.
Врач толкает дверь одной из палат. Одиночная, как и моя. Макс лежит на кровати с перебинтованной головой и загипсованными ногами.
—Привет, семья,— улыбается и вяло машет нам ладонью.— Вы такие прикольные цветные пятнышки,— тихо смеется Максим.
—Он видит?— выдыхает его мама.
—Пока силуэты, частично цвета и свет. Наш специалист дает очень хороший прогноз на восстановление. Если не будет стрессов, через неделю зрение полностью вернется. Стопроцентным будет уже вряд ли, но видеть он точно будет.
—Уиии!!! Макс!!!— мчусь к нему обниматься, пока взрослые разговаривают.
Он весь пропах лекарствами и стрижка у него теперь модная. Волосы на затылке сбрили под миллиметр, но он у меня все равно самый лучший, самый красивый и невыносимо любимый.
Наклонившись к его уху, шепчу ему об этом. Он обнимает одной рукой, крепко прижимая к себе. Так хорошо. До слез! Я стала через чур сентиментальной в последнее время. Из меня влагой выходит все невысказанное и наболевшее. Все, что невозможно уместить в простые слова.
—Не реви, заноза,— смеется Максим.— Все нормально. Я же обещал, что все будет хорошо.
—И сдержал слово,— шмыгаю носом.— А за то, что бороться за себя перестал, я тебя потом прибью, когда выйдешь отсюда. Понял?!— шиплю на него.
—Мне просто все время было темно и холодно. Наверное, я устал от этого состояния,— так же тихо, чтобы не слышала мама, признается он.— Прости. И холод я теперь ненавижу.
—У нас с тобой впереди целое лето,— глажу его подушечками пальцев по острой скуле.— Оно будет самым жарким для нас обоих. Это я тебе обещаю,— целую его в снова мягкие, теплые губы.
—Ммм…— он улыбается прямо в мои поцелуи.— Звучит очень вкусно. Я запомнил.
—Кхм,— подает голос Ирина Дмитриевна и я отшатываюсь от Макса, моментально заливаясь краской.— Ну как ты, мой мальчик?— садится возле его кровати, а я выхожу в коридор, чтобы не мешать.
Брожу туда-сюда, все время глупо улыбаясь и прикасаясь к своим губам пальцами. В голову лезут всякие совсем не детские фантазии и щеки начинают гореть еще сильнее. Только я не отступлю и сдержу обещание. Этот парень настолько мой, что сомнений больше нет. Я хочу быть с ним. Хочу, чтобы именно он стал моим самым первым. Я уверена, что не пожалею об этом, чтобы там у нас дальше не случилось.
—Анют, у тебя опять температура?— на мой лоб ложится прохладная ладошка Ирины Дмитриевны.
