Ноги у меня вообще-то сгибаются, но забота приятна.
Пока едем, Вадим Юрьевич вкратце рассказывает, до каких вершин ему пришлось дозваниваться, чтобы выбить для меня эту встречу. Не жалуется, не кичится своими связями, просто делится и это круто.
—Мы потом сможем еще в одно место заехать? Если нет, я могу на такси. Анин подарок хочу забрать. Думал завтра, но мне все же не терпится увидеть ее довольную мордашку сегодня.
—Что за подарок?— заинтересованно смотрит на меня будущий отчим.
—Увидите на месте.
—Хорошо, заедем. Я на всякий случай отменил все свои дела на сегодня. Аню предупредил, что буду с тобой. Она благословила,— смеется Каменский.
Я ценю. Правда, совершенно искренне ценю такую поддержку. Если бы еще не нервничал так, вообще было бы шикарно.
Здание, в которое мы направляемся, узнал издалека, хотя ни разу здесь не был. Мышцы тут же натянулись, в кровь впрыснуло лошадиную дозу адреналина и сердце зашлось в болезненной гонке с самим собой.
—Макс, только давай без глупостей,— глянув на мое напряженное лицо, попросил Вадим Юрьевич.
—Ну что вы,— голос будто не мой, отстраненный и холодный.— Никаких глупостей!
Это тюрьма. Самая настоящая тюрьма только для элиты, если тех, кто сюда попадает, можно так назвать. Нет тяжелых железных дверей, просто решетки, через которые отлично видно обстановку внутри. А там кровати с ортопедическими высокими матрасами, пледы, кресла, телевизоры и даже занавески на окнах.
Не такого я ожидал для этой сволочи. Для него хочется как минимум такого же Ада, через который протащили нас с Аней.
Кажется, я стал жестоким и мстительным.
Конвоир останавливается возле одной из решеток. В камере на кровати лежит мужчина. Его лица не видно за книгой, которую он держит в руках.
Вадим Юрьевич сжимает мое плечо. Дернув им, скидываю его ладонь. Не сейчас.
В эту самую секунду мне хочется совсем другого — остаться наедине с тем, кто отлично чувствует и слышит наше присутствие, но даже не шевелится, продолжая делать вид, что у него в руках невероятно занимательное чтиво.
—Эдуард Михайлович, посетитель,— сообщает ему конвоир.
Забавно. Я мог бы быть Максимилианом Эдуардовичем. Из груди сам собой вырывается нервный смешок.
Мужчина лениво откладывает книгу, садится на кровати, внимательно на меня смотрит. А я на него.
—Ни хрена не похож,— нарушаю тишину первым.
—Да нет, как ни странно, похож,— скалится он.— Ну здравствуй, сын. Познакомиться пришел?
—Типа того,— подтверждаю кивком головы.
—У вас пятнадцать минут,— сообщает конвоир.
Открывает решетку, пропуская в камеру только меня. Сам отходит так, чтобы я его не видел, а вот Каменский остается контролировать ситуацию. Зря, нас все равно закрыли, и он ничего не сможет сделать.
Мы с «отцом» почти одного роста. Я ниже всего на пару сантиметров. Очень удобно смотреть в его зеленые глаза. Я другого сходства между нами не вижу, но мне и этого не хочется. С этим человеком я не хочу иметь ничего общего. Это просто биоматериал, и то не самый качественный.
Напряжение в камере нарастает. Вокруг нас словно появился плотный пузырь, заглушающий внешние звуки. Игра в молчаливые гляделки затягивается.
Я сжимаю в руке костыль, который был взят с собой с другой целью. Его у меня не отобрали. Будут умнее.
Перехватываю его удобнее и со всей дури, что во мне сейчас есть, наношу снизу удар прямо ему в челюсть.
—Макс!— раздается крик Каменского.
А мой «отец» мешком падает на пол. Из его рта стекает струйка крови. Скорее всего прокусил язык. Радует, что несмотря на дезориентацию, он остается в сознании. Значит услышит.
—Это тебе за мать!— заношу костыль для еще одного удара, но меня скручивает влетевший в камеру конвоир и под «Осторожнее, осторожнее с ним» от Каменского тянет из камеры.
Меня, как котенка, швыряют в руки Вадима Юрьевича.
—Дурак. Ой, дурак,— нервно смеясь, он прижимает мою голову к своему плечу. Тяжело дыша, позволяю себя успокаивать таким непривычным способом.— Полегчало?
—Не знаю пока,— отстраняюсь от мужчины.
—Как я сразу не догадался, зачем тебе эта встреча? Ладно,— хлопает меня по лопатке,— поехали отсюда и матери ничего не говори. Она нас с тобой обоих отметелит тогда твоими же костылями.
—Это точно,— пришла моя очередь нервно рассмеяться.— Что мне за это будет?
—Ничего не будет. Я решу, не заморачивайся.
Благодарно кивнув ему, сажусь в машину. От адреналина прилично потряхивает. Закрываю глаза, стараюсь выровнять дыхание.
—Куда дальше?— интересуется севший за руль Каменский.
Даю ему адрес. Он устало вздыхает.
—Питомник? Ты серьезно? Вам мало Грома?
—Я Ане обещал подарить собаку, если мы выберемся. Не вы ли меня учили держать данное слово?— приоткрыв один глаз, смотрю на Вадима Юрьевича.
Он снова вздыхает и заводит машину.
А через час мы уже за городом в питомнике для хаски. Я долго выбирал щенка по каталогу на сайте, но в итоге все поменялось, как только нас запустили в вольер. К моим ногам кинулся комок шерсти с яркими голубыми глазами.
—О, Анька,— рассмеялся ее отец.
—Да-а-а,— довольно поднимая за шкирку маленький электровеник, у которого хвостик вот-вот оторвется, если он не прекратит им так интенсивно вилять.— Пойдешь со мной?— глажу мелкого по спинке. Он облизывает меня в нос, и решение дается совсем легко. Это наша с Аней собака на все сто процентов. Берем!
Эпилог
—Ну что, на сегодня все в силе?— раздается в трубке сонный голос Севера.
—Угу,— тоже только глаза открыл.— В пять в кафе на набережной.
Сбрасываю, растягиваюсь на кровати и поворачиваюсь на бок. Аня спит, разметав по соседней подушке светлые волосы. Обнаженная спина до лопаток накрыта простыней. Невесомо провожу подушечками пальцев вдоль позвоночника. По ее светлой даже сейчас, в августе, коже бегут мурашки. Она передергивает плечами, открывает свои красивые глазки.
—Доброе утро,— довольно улыбаюсь.
—Авдеев, слепишь,— хрипло смеется она.
Разворачивается, утягивая за собой простыню, стараясь прикрыться.
Лежим, смотрим друг на друга. В ногах ворочается Шуршик. Эта подросшая шерстяная пакость опять пробралась в дом и влезла на кровать. И как нашел только? Обычно он спит у Ани, а в моей комнате с разрешения мамы все еще ночует Гром.
Сегодня все поменялось. Наши родители уехали в свадебное путешествие пару дней назад, и я просто не смог не стребовать с Аньки обещанного. Лето и так подходит к концу, а мы… Мы только дорвались друг до друга и это было вау… Моя восхитительная девочка сделала меня охренеть каким счастливым! Банально до невозможности, но у меня такого еще ни с кем и никогда не было. Наверное, дело в эмоциях. В наших с ней чувствах друг к другу, которые похожи на бесконечно бурлящую лаву в жерле вулкана. Всегда на грани взрыва и не отпускает.
