Тонкая ткань приятно скользит по коже. Поправляю модные рукава-фонарики, собранные тонкой резинкой на плечах, круглый вырез в таком же стиле и сжатый верх со шнуровкой, напоминающей корсет. В нем грудь кажется неприлично больше и первым порывом становится ее прикрыть. Одергиваю себя. Я же девочка, это нормально, что у меня есть грудь. Раньше как-то не обращал на это внимание. Столько открытий…
А еще эта белая воздушная нежность в мелкий синий цветочек очень короткая. В этот раз Влада явно переборщила с раскрытием моей женственности. Подол платья заканчивается чуть ниже середины бедра. Если я одену каблук, будет вообще катастрофа. Я и так чувствую себя голой. Но, если честно, смотрится красиво, просто мне непривычно.
Еще немного покрутившись перед зеркалом, поднимаю волосы в высокий хвост, выпустив спереди две игривые прядки. На шею надеваю тонкую цепочку с кулоном, а вот каблуки все же решаю отложить. Пусть подруга на меня ворчит сколько угодно, но я надену кеды. Они беленькие, новые, хорошо смотрятся с платьем и коротких носочков почти не видно.
Наношу духи на запястья, заканчивая с новым образом.
— Ну вот, девочка-одуванчик готова, — подмигиваю себе в зеркало и выхожу из квартиры, поставив мысленно сразу несколько галочек в своем сегодняшнем списке.
Я еду в Центр к маме. Исправно каждое воскресенье, несмотря на активную подготовку к ЕГЭ, я у нее. Среди недели тоже заезжаю, но воскресенье — это новая традиция. Мы же любили их, и я создала.
Забегаю в отделение, где меня все знают. Здороваюсь с персоналом и влетаю в ее комнату.
— Привет.
Внимательно рассматривает меня. Даю время. Глобальный регресс ей и правда притормозили, и она все еще узнает меня. Иногда, обычно это происходит именно по воскресеньям, вспоминает, что я взрослая. Психиатр говорит, что мамочке помогает именно регулярность наших встреч в одни и те же дни. Что-то там у нее в голове зафиксировало в памяти, что по воскресеньям дочь взрослая. Пугающе страшно, но я не подаю виду.
— Васенька приехала, — безмятежная улыбка касается ее губ. — Ты с папой?
— Нет, мамочка, он не смог, но я передам, что ты скучаешь. Мы пойдем гулять? Там такое солнце изумительное.
Помогаю ей пересесть в кресло-каталку. Из-за лекарств, на которых ее держат, перемещаться по территории можно только так. Это не компьютеризированное кресло Яна, обычная каталка, которую надо толкать. Чтобы сдвинуться с места, приходится приложить усилие, потом катить становится легче, и только на порожках мы застреваем.
Выходим на улицу. Обе щуримся от яркого света и уходим по аллее в тень под деревья. Качу ее по асфальтированной дорожке, вдыхая запах цветов с клумб, расположенных по обе стороны от нас. Они пестрят разноцветными цветами и поднимают настроение.
Мы болтаем с мамой. Я рассказываю ей про свои отношения с Яном, она делится своими с папой. Я делаю вид, что восхищаюсь, удивляюсь и еще ни разу этого не слышала. Такое вот странное у меня воскресенье. Одно похоже на другое, и так уже несколько месяцев, но мне нравится, что хотя бы в эти дни я для нее не ребенок, а у Яна появляется имя. В эти дни она не пугается, что красивый мальчик обидит или украдет ее маленькую дочку, и не грозит, что приедет папа и отругает его за это. Сегодня мы пусть и не похожи на маму и дочь, скорее на двух сестер-ровесниц, но такой формат общения меня пугает гораздо меньше.
Два часа я провожу у нее как по расписанию. Возвращаю в комнату, помогаю пересесть на кровать. Она ложится на бок, подложив ладошки под щеку, и быстро засыпает. Прогулка и активная мозговая деятельность утомляют.
Целую ее и ухожу.
Волнение уже добралось из живота до горла. Мне ужасно хочется пить и желательно сделать полноценный вдох. Интересно, как там Ян? Я хотела к нему, но мне запретили, и я поеду к назначенному времени.
У ворот Центра стоит машина Никиты. Высунувшись в окошко с переднего сиденья, мне ладошкой машет Владка. Не ожидала, что они приедут. Мы не договаривались.
— Вау! — восхищается Ник, когда я сажусь в салон.
— Правда-правда, — кивает подруга, но на Никиту смотрит ревнивым взглядом.
Сколько лет ее знаю, ни разу не видела, чтобы она так ревновала. Но это же Ник. Вокруг него всегда девчонки, и тут либо смириться, либо я даже не знаю… У нас с Яном все не так, как у них. Если у Ника и Влады вулкан, который периодически просыпается и устраивает Армагеддон, то у нас скорее океан. Иногда поднимаются волны, но они быстро разбиваются о берег, и нам хорошо. Чтобы я перестала дуться, Яну достаточно улыбнуться. Он делает это чаще, но мне все равно мало и каждый раз с замиранием сердца жду, когда уголки губ этого парня хотя бы дернутся вверх.
— Как он? — заламывая пальцы, спрашиваю у Ника.
— Не знаю. Как уехали с дедом утром, так на связи их нет. У Яна мобильник выключен, а дед только буркнул, что ждут нас в клинике и отключился.
— Я очень боюсь, что не получится. Это же убьет его.
— Знаю, — серьезно кивает Никита. — Я тогда сам разнесу к чертям всю эту клинику.
Влада мило гладит его ладошкой по напряженному бедру. Его пальцы до бела стискивают руль. Я примерно представляю, что сейчас творится в его глазах.
У меня в животе смерч, болезненно сводящий с ума и втягивающий в себя разные органы. Больно. Голова немного кружится и кожу покалывает. Сердце колотится в горле до тошноты.
— Влад, у вас там воды нет случайно? — прокашлявшись, спрашиваю у подруги.
— Есть. Сейчас.
Копошится в бардачке со своей стороны и протягивает мне бутылку теплой минералки.
— Все будет хорошо, слышишь? — успокаивает меня. — Подвинься.
Я удивленно двигаюсь, и эта дуреха под аккомпанемент матерящегося Никиты прямо на ходу перебирается ко мне по салону. Садится рядом, расплетает мои сцепленные между собой пальцы и гладит по закорючкам, не желающим полностью разгибаться.
Ее сладковатый карамельный запах сейчас не идет мне на пользу. Делаю еще пару глотков воды, чтобы не стошнило.
— Карамелька, если ты еще раз так сделаешь, я тебя посажу на диету, и ты у меня без сладкого месяц будешь сидеть, — все еще бухтит Никита.
— Сам-то ты месяц выдержишь… без сладкого? — хихикает она, и я нервно поддерживаю. Смешные.
— А я что сказал, что сяду на диету вместе с тобой? — подначивает ее Ник.
Ну началось! Мне кажется, ему нравится, как Владка ревнует.
— Я оставлю тебя без наследников, Кириленко, — тянется и дает ему подзатыльник.
— Влада, твою мать! Я за рулем! — дергается Ник.
Их перепалка отвлекает меня, и мандраж немного спадает. Допиваю воду, оставляю бутылку на сидении и смотрю в окошко. Мы приехали.
Выходим из машины. Подруга крутится вокруг меня, поправляя платье и прическу. Это немного раздражает, но я терплю. Никита тоже нервничает. Все движения дерганные, резкие. Сплевывает на асфальт и косо смотрит на свою девушку.
