Вот так, наверное, и совершаются преступления в состоянии аффекта. Перед глазами красная пелена, в груди горит, и всё, что сейчас удерживает меня от шага в никуда — это Ясины слёзы. Страх за неё сильнее.
Клятвы, обещания ничего с собой не сделать — такая херня. У неё сейчас тоже аффект. Я не спец, но других умных слов в голову не приходит.
Никогда не видел Яськиных истерик. Она трогательно плакала над фильмами или грустной музыкой во время ежемесячных женских гормональных перепадов или когда у бабушки прихватило сердце. Тогда малышка очень переживала. Обижалась сильно, если мы ругались, в отношениях без этого никуда. Скучала по родителям. Но истерик ни разу не случалось. Это очень страшно, оказывается. Особенно, когда являешься причиной такого состояния.
Нездорово улыбаюсь, представляя, что скажет на всё это её строгая бабушка. Наверное, обрадуется. Я ведь никогда ей не нравился.
За дверью становится тихо. Уронив бутылку с остатками вина на пол, поднимаюсь и открываю. Яся забилась в угол под вешалку. Её почти не видно под длинной курткой. Только поджатые к груди ножки.
Присаживаюсь на корточки, убираю одежду в сторону и выдыхаю.
Моя малышка устала плакать. Уснула, обняв себя за колени. Бледная, измотанная, сломленная…
Осторожно поднимаю её на руки и несу в спальню. Устроив на кровати, хорошенько укутываю. Ладони холодные, нос тоже. Она даже во сне плачет. Мне адски больно от этого.
От того, что сейчас не имею права лечь рядом, прижать к себе и целовать эти слёзы, пока не высохнут.
Поправив ей волосы, сажусь рядом у кровати, ищу телефон и звоню брату.
— Ты чего? — сонно отвечает он.
— Привези утром Софию к Ясе. Её сейчас нельзя оставлять одну. А мне надо будет уйти.
— Сказал или узнала? — братишка сразу всё понимает.
— Показали. Всё потом, Платон.
— Мы приедем сейчас.
— Утром, брат. Сейчас она уснула. Я посижу с ней сам.
Сбрасываю.
Думаю, он поймёт.
У меня так мало времени с ней. Всего несколько часов до рассвета. Потом Яся проснётся и снова будет гнать меня от себя. А я не хочу… Я не предатель. Как доказать теперь? Как стереть из её памяти это проклятое видео?
Мой будильник привычно срабатывает первым. Ещё вчера это был бы осторожный поцелуй, чтобы не разбудить, пробежка, душ, объятия на кухне и, возможно, сладкий утренний секс вместо завтрака. Сегодня я выключаю его, поднимаюсь и тихо ухожу на кухню курить.
Брат присылает сообщение: «Мы едем».
— Что ты здесь делаешь? — ранит её хриплый голос.
Проснулась…
— Сейчас приедет София, и я уйду, — мой голос не лучше. Севший, сдавленный.
Яся молча уходит обратно в спальню. Заглядываю к ней. С головой забралась под одеяло и снова плачет.
Сжав зубы, заставляю себя оставаться на месте.
Дверь мы так и не заперли. Вошедшая Соня убивает меня взглядом и сразу заходит к Ярославе.
— Со мной не разговаривают, — делится Платон. — Ты сам как?
— Не видно? — глухо бьюсь затылком о стену.
— Поехали к нам, — предлагает брат. — Тебе надо остыть, иначе не разгребём потом.
— Нет. Мне надо совсем по другому адресу. Не оставляйте Ясю одну. Я позвоню.
И пока брат не начал меня тормозить, быстро ухожу из квартиры. В подъезде подбираю свой рюкзак. Сосед аккуратно приставил его к стене у нашей двери. Бутылку тоже забираю. Тяну в рот, чтобы сделать глоток, но останавливаюсь. Мне сейчас за руль.
Выбрасываю бутылку в урну по дороге до гаража. Забираю байк и агрессивно срываю его с места.
До дома Соболевой добираюсь, нарушив херову тучу правил и скоростной режим. Штрафы сейчас волнуют в последнюю очередь.
Через звонок к соседям попадаю в подъезд. На лифте поднимаюсь на этаж и, вкладывая всю свою дурь в кулак, стучу по двери.
Открывает она тоже быстро.
Схватив за горло, заношу Ангелину обратно в квартиру и в этот раз, не церемонясь, вышибаю из стервы воздух ударом её тельца об стену. Она моментально просыпается. Ошалело смотрит на меня, пытаясь дышать.
— Ааа!!! Сука!!! — ору ей в лицо. Следом летит мой кулак. Она жмурится, а я рывком увожу его в стену в сантиметре от блондинистой головы.
— Мамочки, — пищит Ангелина.
— Кто снимал?!
— Ч-что? — дрожат её губы.
— Кино, которое ты вчера прислала Ярославе. Кто снимал?! — встряхиваю её, безжалостно ударяя затылком о стену.
Она снова морщится. В глазах появляются слёзы.
— Пусти, — хрипит стерва.
Ослабляю хватку, чтобы она могла говорить.
— Я ничего ей не отправляла! Ты всё удалил и разгрохал мой телефон!
— Кто снимал?! — повторяю свой вопрос.
— Да пошёл ты! У меня есть гордость, между прочим! Ты со мной переспал и свалил! Я тебе в любви призналась, а ты… руки распускаешь, — обвиняет меня всем своим видом. — А если я окажусь беременна? — почти натурально всхлипывает. — И сейчас у меня от страха случится выкидыш?
— Сэкономишь на аборте. Кто ещё здесь был в ту ночь, Соболева?! — рука снова сжимается в кулак.
Знала бы эта дрянь, чего мне стоило его остановить возле её скулы.
Сжалась вся. С ужасом смотрит на содранные, кровоточащие костяшки.
—Только мы, — поднимает на меня покорный взгляд. — Это была лучшая ночь в моей жизни. Ночь с любимым мужчиной…
И меня срывает окончательно. Удар в стену. Её оглушительный визг. А через несколько минут её комната превращается в руины разбитой техники, битого стекла и поломанной мебели.
Ангелина пытается это остановить.
Разворачиваюсь, грубо отшвыриваю её обратно к стене. Она ударяется об неё головой. Теряется в пространстве. Сползает на пол, машинально касаясь пальцами места над верхней губой. Из носа стекает алая струйка крови.
Подхожу к ней. Наклоняюсь и, дёрнув за волосы, заставляю смотреть себе в глаза.
— Я тебя предупреждал. Не смей трогать Ясю!
Глава 17
Ярослава
Соня собирает мои вещи во все сумки, что ей удалось найти. Я сама не могу. В шкафу лежат вещи Гордея. И… Чёрт! Да целый кусок моей жизни здесь! Не имеет значения, что мы прожили на этих квадратных метрах всего шесть месяцев. Важно, как это было. Важно, что этот человек для меня значил и значит до сих пор. Всё, о чем мы мечтали, остаётся здесь.
Я слабачка. У меня не хватает смелости подойти к шкафу самой и даже случайно коснуться его футболок. Пока я могу лишь смотреть, как подруга быстро опустошает полку за полкой.
