— Малышка, — усадив меня на одно колено, целует в плечо, — пару дней надо за девочкой посмотреть, пока Кис в себя приходит и будет заниматься похоронами мамы.
— Боже… Она всё же умерла.
— Да. Кис в шоке пока. Да к такому, наверное, нельзя подготовиться. Он столько за неё боролся. И вот, это всё равно случилось. Ана пока не знает. Он не смог ей сказать. Для неё мама ещё лежит в больнице. Ты сможешь с ней посидеть? У них больше никого нет.
— Конечно. Мог бы и не спрашивать, — прижимаюсь губами к его виску.
— Как вы тут у меня? — кладёт тёплую ладонь мне на живот.
— Всё нормально, — улыбаюсь его заботе. — Токсикоза всё ещё нет. Только есть стала больше. Если я буду… Точнее такими темпами, когда я буду толстая, ты всё равно будешь меня любить?
— И на руках носить, — подмигивает он.
— Может ляжешь хотя бы на часик?
Я даже не спрашиваю, сколько он спал прошлой ночью. Всё и так очевидно.
Из нашей кухни раздаются тихие голоса и звон посуды. Бабушка выходит к нам с большой кружкой горячего чая. Отдаёт Гордею. Он удивлённо моргает и слабо улыбается.
— Крепкий заварила, но тебе бы отдохнуть. Выглядишь паршиво, — замечает она и уходит к нашей маленькой гостье.
— Я никак не привыкну к такому отношению с её стороны, — отпустив меня, чтобы случайно не обжечь, Гордей делает маленький глоток чая.
— Она увидела, как мы друг друга любим. И ещё — ты отец её правнука. Вы правда вчера удачно съездили? — перехожу к теме, которая как раз и не давала мне покоя всю ночь.
— Правда. Со всеми договорились. Сейчас вот с Саркисом ещё решим и я тебя домой заберу. Если захочешь, конечно. Мне кажется пора, Ясь. Или хочешь, я её продам на хер, эту квартиру. Купим другую. Чтобы совсем всё с нуля.
— Не хочу, — кручу головой. — Я люблю нашу.
— Нам всё равно придётся расширяться. В одной комнате втроём будет тесно.
— До этого ещё далеко. Пей чай. Остывает же.
Он допивает остатки залпом, благодарит бабушку, нежно целует меня и уходит помогать другу. Закрыв за Гордеем дверь, иду на кухню и сразу лезу в холодильник.
— Сядь, горе ты моё луковое, — ворчит бабушка. — Каша варится. Сейчас буду вас кормить.
— Я не хочу кашу, ба. Я хочу, — задумчиво барабаню пальцами по столу, прислушиваясь к себе, — макароны с курочкой. Давай приготовим.
— Начинается, — посмеивается бабушка. — Вареньем будем заправлять вместо томатного соуса или ещё рано?
Анаит хихикает. Я тоже улыбаюсь, но через секунду всерьёз задумываюсь над бабулиным вопросом.
— Нет, всё же без варенья.
— Ну вот и славно, — смеётся она и снимает готовую кашу с плиты.
После завтрака меня выгоняют на учёбу.
Отсидев лекции, тороплюсь быстрее добраться до дома. В наушниках звучит радио. Включается блок новостей и начинается он с главного:
«Скандалы вокруг прокурора Борислава Георгиевича Калужского не утихают. Пользователи сети ещё не отошли от компрометирующего видео, набравшего более миллиона просмотров буквально за пару часов, как появилась новая информация. Сегодня утром был обнародован целый пакет документов, раскрывающих коррупционную сеть. Старый детский дом, который взял в свои руки Демид Добронравов, решивший сделать из него современный центр для трудных подростков, оказывается, был уже фактически продан зарубежной компании. Молодой бизнесмен долгое время не мог победить систему. Но обстоятельства свели его с другим пострадавшим — Гордеем Калужским, старшим сыном Борислава Георгиевича.
Его втянули в мошенническую схему по отмыванию денег для некоторых известных фамилий в нашем городе. Молодому человеку может грозить реальный тюремный срок, но его адвокат, с которым наша студия связалась буквально час назад, заверил, что у них ещё есть шансы этого избежать и действительно виновные в произошедшем окажутся за решёткой.
С вами была Елена Стрелецкая. Будьте в курсе самых свежих новостей вместе с нами».
Мне становится нехорошо. Резко начинает кружиться голова, а перед глазами танцуют чёрные точки. Вцепившись в поручни, жду, когда троллейбус остановится. Выскакиваю на улицу. Сажусь на скамейку и пытаюсь прийти в себя.
— Девушка, вам плохо? — ко мне подходит пожилой мужчина с тросточкой.
— Немного, — признаюсь ему, потому что асфальт всё ещё качается под ногами.
Пальцы слушаются плохо, но мне кое-как удаётся расстегнуть замок на кармашке рюкзака и достать телефон.
— Я сейчас вызову вам врача. Сейчас.
Мужчина и правда звонит в скорую, а я пытаюсь сосредоточиться на экране своего мобильного, чтобы набрать Гордея. Попадаю по нужной строке. Калужский не сразу снимает трубку. Оно и понятно.
— Да, малышка, — родной голос, как успокоительные капли, попадает прямо в сердце.
— Гордей…
— Ясь, тебе плохо? — сразу беспокоится он. — Где ты? Я сейчас приеду.
— Мне вызвали скорую. На какой-то остановке сижу, — оглядываюсь, чтобы сориентироваться. — Почему ты не сказал, что тебя могут посадить? — вкладываю подкопившиеся силы в вопрос.
— Откуда ты… Чёрт! Новости!
— Мы же договаривались, — всхлипываю я. — Ты обещал всё мне рассказывать.
Со стороны дороги уже слышен спецсигнал скорой.
— Я говорил, Ясь. Всё-всё говорил. Не посадят меня, слышишь? Не должны. Потому эту деталь решил пока не озвучивать. Чтобы зря не волновалась. Тебе ведь нельзя. У тебя там наш малыш.
— Да… И мы с ним узнали из новостей о том, что его отца могут снова у нас забрать. Только теперь очень надолго. Врачи приехали. Не могу пока больше говорить. Позже наберу.
Сбрасываю, убираю телефон в карман. Меня забирают в машину. Сразу же говорю им про беременность. Мерят давление, температуру, задают массу вопросов и укладывают на кушетку.
Мне вроде бы стало легче. Голова уже почти не кружится, только покалывает пальцы и сухо во рту.
Дают немного воды. Лежу с закрытыми глазами, ругаю Калужского. Вот он привык всё тащить один! Как его переучить? Понятно, что сразу не получится. И я уже больше не злюсь, понимая мотив его поступка и отлично зная его упрямый характер. Мне больше не обидно, мне теперь просто за него страшно.
Приезжаем в больницу. Меня ещё раз осматривают. Сразу берут анализы и отправляют в палату. Снова звоню Гордею. В этот раз он трубку снимает ещё до того, как я слышу первый гудок.
— Сказали, если анализы хорошие, до вечера понаблюдают и можно ехать домой, — отчитываюсь я. — Там Анаит под присмотром бабушки. Это ещё надёжнее, чем со мной.
— Какая больница, Ясь? Я сейчас приеду.
— Не надо. Мне правда уже лучше. Ты Саркису нужен.
