Дергаюсь от прикосновения к своему плечу.
— Спокойно, свои. Поспал?
— Вроде, — сажусь, жмурясь от яркого света.
— Иди умойся. Через двадцать минут тренировка. Как раз проснешься. И еще, — мрачно смотрит он. — Ты мне вечером нужен будешь. К «друзьям» твоим поедем. Они со мной без тебя встречаться не хотят.
Кивнув ему, ухожу приводить себя в порядок. Прохладная вода смывает сонливость. Чувствую себя гораздо лучше. В башке еще муть, но это скоро пройдет.
Терехов забирает меня в зал к младшим. Они с любопытством смотрят, как я разминаюсь немного в стороне от них. Стараются повторять. Тренер строго следит за ходом тренировки, старательно пряча улыбку.
Хорошо размявшись, встаем с Тереховым в спарринг, показывая малым некоторые фишки из взрослого спорта.
— Вот таким ты мне больше нравишься. Глаза загорелись.
— Я же дома, — улыбаюсь ему. — Пойду. У меня душ и массаж.
Он отпускает. Не прощаемся. У меня еще медосмотр сегодня в его присутствии.
После массажа заглядываю в раздевалку. Пацаны уже тут. Бьем по рукам. Слушаю последние новости. Клим нахлобучил какого-то пацана из своего лицея. Терехов, оказывается, уже в курсе. Будет ему разбор полетов. Зорин говорит, иначе было нельзя. Я почему-то ему верю.
— Ты когда со мной снова в спарринг встанешь? — спрашивает Клим.
— Скоро узнаем. Док скажет. Ты на Терехова не нарывайся. Молча послушай, покивай, если уверен, что прав. У него свои правила и принципы, но еще он мужик. И до хрена на самом деле понимает. Я со своими заебами у него частый пациент. Знаю, о чем говорю.
— Тай, там тебя хотят, — в дверь всовывается голова Семена, отвлекая нас от важного разговора. — Юлька, — тише говорит он.
У меня внутри все рвется. Сердце моментально разгоняется. Пульс выдает уже полюбившееся мне сто сорок. Дыхалка сбивается, как после бега. Я ведь так и не придумал, как правильно начать сложный разговор. Но не прятаться же. Я ж не баба.
Выхожу в коридор. Она смотри на меня горящим, убийственным взглядом. За моей спиной пацаны. Наши стычки с Самсоновой забавляют всех.
— Ты на меня вот с этими оленями поспорил? — спрашивает она, подняв выше свой красивый носик.
Узнала. Черт, как же не вовремя! Но ее обвиняющая интонация включает во мне лютый протест. Я башку ломал всю ночь, искал оправдание тому, что узнал о ней, а вот мне оправданий явно никто не искал. Она поймала слух и решила не разбираться. Окей!
— Неловко вышло, — издевательски ухмыляюсь.
Внутри все опять горит. Какого черта ты не пришла и не поговорила со мной наедине?!
— На что спорил? — она коварно улыбается в ответ.
Ее настоящие эмоции выдают только глаза. Красивые, черт побери, любимые глаза.
— На ящик пива, — пожимаю плечами.
Что-то мне подсказывает, ответ на этот вопрос ей тоже уже известен, потому не оправдываюсь и не пытаюсь извернуться.
— Фу! — кривится Самсонова. — Мелко, Тай. У меня для вас, мальчики, есть вариант поинтереснее. Я в игре. И пока вы не начали вопить как психи, предлагаю выслушать. Он меня в койку завалить должен, стало быть?
«Олени» кивают, а мне хочется сгонять домой за отцовским охотничьим ружьем и подстрелить дичь, чтоб не повадно было!
— Окей. Пусть пытается. Выиграешь, — смотрит мне в глаза, — получишь меня. А если проиграешь, сольешь финальный бой.
— Юльк, не дури, это перегиб, — качаю головой.
Вот же зараза!
— Перегиб, Тайсон, на меня спорить. А это ваши же игры, только теперь по-взрослому. Победить или влюбиться? — довольно хихикает зараза. — Выбирай!
«Да я уже! Дура! Я уже по уши в тебя влип!» — хочется заорать. — «Ты же знаешь!»
— Давай обсудим наедине, — прошу ее, сбавляя обороты.
Гашу свое пламя первым. Неправильно это все. Надо обсудить без свидетелей.
— Нам не о чем больше говорить, Салахов. Ты меня поставил на один уровень с ящиком пива!
— Да блядь! Не так все было!
— А мне неинтересно, как было. Главное, что я опять оказалась права. Ты…
Она смотрит мне через плечо. Там молча стоят парни. Разворачивается и гордо уходит.
Ага, сейчас!
Догоняю. Хватаю ее за локоть. И пока не очнулась, тащу за собой в подсобку.
— Салахов, ты охренел? Отпусти! Мне больно! — возмущенно шипит моя красота.
— Обязательно отпущу, — вталкиваю ее в темную комнатушку, понятия не имея, где в ней включается свет.
Захлопываю дверь. Шарю рукой по поверхности в поисках щеколды. Запираю нас. Ловлю Юльку за талию, вдавливаю в стену корпусом.
— Ты давно по яйцам не получал, Тайсон?! — злится Юлька.
— Я отпущу тебя, когда мы поговорим. Сначала я объясню тебе, как все было с этим дебильным спором, а потом ты, Самсонова, в подробностях расскажешь мне все про изнасилование, случившееся в твоем долбанном интернате!
Она замирает, впившись ногтями мне в руку.
— Откуда ты…
— Я теперь до хрена всего знаю, Юль. Но сам разобраться не могу. Нам придется поговорить. Давай все же сначала я. Мне было хреново…
Глава 28
Юля
Чувствую его дыхание у своего уха. Тай держит у стены и тихо говорит о том, что мне довольно знакомо. Об одиночестве, о желании быть просто нужным кому-то со всеми своими косяками. Он снова открывается и это не может не подкупать. Слишком хорошо понимаю, что откровенность таких вот мальчиков стоит очень дорого. Я гашу в себе бунтующую гордость и банальную обиду на эту тестостероновую бомбу. Слушаю практически исповедь, стараясь не думать о том, что мне тоже придется говорить.
— Если меня сломают на ринге, и я не смогу принести ему чемпионский титул, кем я останусь, Юль? Мусором, который он вывезет за город и вышвырнет на обочину. Гордиться то будет нечем. Вот меня и накрыло тогда. Сильно накрыло. Я выключился. С тобой еще ни черта не получалось. А пацаны знают, как меня прет от тебя. И они решили меня включить обратно. Я повелся. Просто поймал нужную мне эмоцию, чтобы вылезти из этих тупых заморочек. Стоит заговорить о тебе, и моя кровь вскипает. Юль, прости, что не сказал. Должен был. Но у нас эти долбанные качели с тобой. Я не успевал. Вот такая у меня правда. Теперь я хочу услышать твою.
Закрыв глаза, слушаю, как колотится мое собственное сердце. От его голоса, запаха, близости. Когда Тай такой, я совсем не могу на него злиться. Не знаю, как он это делает, но оно работает, хотя за спор и пиво мне все еще хочется ему двинуть. Обидно очень.
Он трется носом о мою щеку, касается ее теплыми губами.
