— Мышонок, давай быстрей, потом с подружками наобнимаешься! Я опаздываю, — стучит по часам на запястье, стоя у борта своего «болида».
А на переднем пассажирском, там, где люблю сидеть я, очередная его девчонка. Опаздывает он!
Я нарочно тяну время, чтобы помучился. Садится в машину. Раздражённо сигналит.
— Ладно, я побежала, — чмокаюсь в щечку с Сашей.
Поправляю рюкзак, сползший с плеча, и бегу к машине. Запрыгиваю на заднее.
— Это кто? — интересуюсь с ходу. Он молчит, видимо вспоминая ее имя. — Не помнит, — картинно вздыхаю. — Если бы у меня было столько парней, сколько у него девушек, я бы тоже начала забывать имена.
— Стася! Твою мать! — рявкает Захар. — Молча сиди, а то пешком домой пойдешь.
— Захар, что за фигня? — возмущенно тянет его пассия.
— Ничего. Не слушай глупую малолетку, — и снова зависает. Имя своей «пассажирки» так и не вспомнил.
Глава 4
Стася
«Знаешь ли ты, что дельфины никогда не грустят?
Их печаль и слезы-забирает море
Научи, научи, научите меня
Улыбаться также, в отчаянье и горе…»
Играет по радио и случается самое ужасное, что только может случиться. Я всхлипываю и чувствую влажную прохладу на своих щеках, а впереди сидит его дурацкая очередная безымянная подружка. Еще не хватало, чтобы увидела!
Рукавами яростно стираю слезы с лица.
Это все Захар виноват! И песня дурацкая! Неужели нельзя крутить что-то повеселее? А если сейчас за рулем ревет такая же дурочка как я и случится авария? Кто будет виноват?
Странная мысль отвлекает и неожиданный водопад так же внезапно прекращается. Я только тихонечко всхлипываю, глядя, как ЭТА трогает его за коленку и уже тянет свою лапу по бедру выше. Захар пресекает, я делаю вид, что в окне ну очень интересная картинка и никто не замечает, что я успела пореветь.
«Маникюр ужасно безвкусный» — продолжаю себя успокаивать, — «Сейчас такой каждая вторая делает. Эти загнутые ногти, всякая фигня на них наклеенная, камушки вроде какие-то блестящие. Ну фу же! Фу! Что он в ней нашел?»
Снова рисую на стекле. Это всегда успокаивает. Мне нравится рисовать или вышивать что — то, можно из бисера сплести браслетик. Помню, как в седьмом классе сплела Захару подарок на день рождения. Откровенно говоря, вышло корявенько, я тогда только училась сложным плетениям. Брат мало того, что носил его с полгода, наверное. Он его потом в армию забрал и там потерял уже перед самым дембелем где-то «в полях». Мне все равно было ужасно приятно. Я так гордилась тем, что мой подарок ему понравился и он его не стыдился.
Кстати, о браслетах. Новый ведь я ему так и не сплела.
Подползаю к краю сиденья, аккуратно касаюсь его плеча. Мне можно! А этой грымзе нельзя!
— М? — откликается он.
— Захар, а мы можем заехать в магазин со всякими штуками для рукоделия? Я вроде видела тут неподалеку.
— Чего задумала? — кидает на меня быстрый взгляд и снова внимательно смотрит на дорогу.
— Да так. Хочется. Можем?
— Если объяснишь, где искать, можем. Специально сейчас никуда не поеду.
— Захар, у нас же планы, — противно тянет его безымянная.
Довольно улыбаюсь и напрягаю память. Смотрю в окно, чтобы попробовать определить направление по вывескам.
— Стась, давай уже завтра тогда. Точный адрес узнаешь и …
— Нашла! — подпрыгиваю на сиденье. — Налево посмотри, розовая вывеска.
— Угу, вижу.
Примеряется, как туда добраться, и везет довольную меня в магазин. Вручает карту и просит не задерживаться.
Не застегиваясь, выбегаю из машины и попадаю в другое измерение. Коробочки, бантики, бусинки, ленточки. Все-все для творчества. Красиииво…
Кручусь возле витрин, выискивая бисер нужных тонов и размеров. Выбираю несколько пакетиков с черным глянцем и с оттенками на несколько тонов светлее. Получится градиент. Еще беру белый для рисунка, леску и так, по мелочи.
Довольная возвращаюсь к ним. Карту Захару возвращаю через приоткрытое окно. У него на щеке блеск с коралловым оттенком. Это ее. И как она его в эту щеку поцеловала?
— Что? — не понимает брат.
— Вытрись. Испачкался, — разворачиваюсь и сажусь на свое место.
Смотрит в зеркало. Тихо матерясь, стирает след от поцелуя. А я молчу, что могу отсюда пешком до дома добежать. Тут крутиться на машине дольше. Вот и пусть крутится.
У подъезда выхожу молча.
— Стась? — зовет он. Всегда чувствует, если что-то не так.
— Пока! — бросаю не оглядываясь.
Выходит из машины, догоняет. Всматривается в мое лицо и столько удивления во взгляде.
— Мышонок, ты чего, плакала? Из-за тех придурков что ли? — тепло улыбается он, поправляя мне опять съехавший с плеча рюкзак. — Ну хочешь я твоему Васе или Грише, хоть обоим, устрою каникулы на пару недель?
— Они не при чем.
— А чего тогда глаза на мокром месте?
— Песня грустная играла про дельфинов, — голос вздрагивает. — Жалко.
— Ну ты даешь, — тихо смеется брат. — Беги домой, холодно тут.
— У тебя режим, — напоминаю.
— Помню, не переживай, — щелкает меня по носу как маленькую. Обидно. Я может и мелкая, но не маленькая уже. — К девяти буду.
Смотрю, как он уезжает со своей противной пассией и захожу в подъезд. В лифте встречаюсь с соседкой. Перекидываемся с ней парой слов, пока поднимаемся.
На всю лестничную клетку так пахнет пирожками, что у меня рот моментально наполняется слюной.
— Пожалуйста, пусть это будет от нас, — бормочу, выискивая свой ключ в рюкзаке.
Мама дома сейчас. Отец очень попросил ее хотя бы некоторое время после переезда не выходить на работу.
Вхожу и на время забываю обо всем. Умопомрачительный запах. Не надо маме на работу. Мы без ее вкусняшек не проживем.
— Я стану толстая и меня никто замуж не возьмет, — кричу, прыгая на одной ноге в прихожей. Ботинок слетает и шмякается в коридоре. — Ой, — быстро поднимаю и ставлю оба на полочку.
— Раздевайся и приходи обедать, — кричит мне мама из кухни.
Это я мигом.
Рюкзак в угол, форму лицея в шкаф. Руки помыла, волосы заплела и устроилась за столом в ожидании румяной прелести. Вредность во мне подначивает сдать Захара маме. А лучше папе. Потому что мой братик из академии слинял явно раньше, чем надо. Но мы друг друга не сдаем, и я просто делюсь с ней тем, как прошел мой день. Даже про наглого Гришу немножко рассказываю, уплетая суп в прикуску с пирожком с капустой.
