«Пищевая цепочка» — смеюсь мысленно.
Включаю ноутбук, вывожу изображение с флешки на большой экран на стене и начинаю вещать им далеко не про благие цели, про выгоду, которую я рассчитал, проведя за изучением материала несколько бессонных ночей. Эти люди ведутся только на деньги. Если нельзя заработать, значит надо сберечь то, что есть, и сэкономить на расходах. Тоже прибыль в итоге, только немного другого формата.
В конце своего монолога, делаю глоток воды и бутылки и бросаю пару колких фраз про карму, и едкую ухмылку вдогонку. Я все же должен остаться собой, тогда точно поверят.
Начинается обсуждение. Они передают друг другу размноженные бумаги с тем же, что я изобразил в презентации. Спорят, считают, заказывают себе кофе.
Это все очень долго, но Алексей однажды дал мне интересную характеристику — пробивной. Так и есть. И хер я отсюда уйду, пока не получу положительный результат.
Иногда приходится вмешиваться, объяснять или даже давить. Отец неодобрительно качает головой, но это моя игра. Еще одна игра на желание, если угодно. Я хочу свой результат. Я не проигрываю!
Выносят на голосование. Не прошло и года. Поднимается одна рука, вторая из тех, что помельче. Крупные держатели акций пока молчат. Тоже наблюдают, как двое мешкаются. В итоге тот, с кем мы говорили в ресторане, поднимает руку. Его голос можно считать за два.
Бесит, что тянет отец.
Сука. Хоть раз в жизни ты можешь просто взять и поддержать меня?!
Зло смотрю ему в глаза. Он улыбается и тоже поднимает руку. Его голос я тоже считаю за два. Меня нет в совете, я голосовать не могу. Ждем еще троих.
Еще через десять минут у меня единогласное положительное решение. Рубашка мокрая на спине. Потряхивает слегка. Но я сделал это. Я получил очередной выигрыш! Джекпот, вашу мать!
Будет теперь у детского дома, в котором работает Лада, нормальное обеспечение.
— Кир, поговорим? — в коридоре меня ловит самый молодой из трех крупных игроков нашего бизнеса.
Точнее в партнерах у нас его отец, но приехал он и право голоса по документам у него есть в случае чего. Демид Добронравов. Ему вроде еще нет тридцати, а он уже очень высоко взлетел.
— Без проблем. Только давай не здесь. Тошно уже от этих… — киваю в сторону переговорной.
— Это часть большого бизнеса. Без поддержки тебя сожрут. Терпи.
Выходим на улицу. Садимся в его машину.
— Расскажи мне про этот детский дом подробнее, пожалуйста. Ты же явно знаешь.
Мне не жалко. Делюсь, но информации у меня крохи на самом деле. Больше потому, что им нужно, а его почему-то интересуют воспитанники. Демид спрашивает про условия содержания детей, про то, где они учатся. Я только руками развожу.
— Не ожидал, что тебе будет интересно. Мне еще недавно было все равно. Я даже не задумывался о таких детях.
— Все меняется, — он задумчиво стучит пальцами по рулю. — Скажи, а ты серьезно не хочешь курировать этот фонд сам?
— Да. У меня там девушка работает. Не хочу, чтобы в ее голове даже отдаленно возникла мысль о том, что я пытаюсь купить ее чувства. Я не пытаюсь. Но решил, что мое участие в этом проекте должно быть инкогнито. На всякий случай.
— Понимаю. Если я возьму фонд под свой контроль, ты не будешь против? У меня есть одна давняя задумка. Может получится осуществить.
— Если хочешь, — пожимаю плечами. — Я не против.
— Спасибо. Буду должен.
— Не надо. Просто сделай все как надо. Не дай этим старпёрам угробить идею. Они могут.
— Это точно, — смеется он.
Прощаемся. Смотрю на часы. Я как раз успеваю забрать Ладу с работы.
Мчу за своей девочкой на пределе допустимых скоростей. Криво паркуюсь у забора. Проваливаясь в свежий снег по самую кромку ботинок, пробираюсь на территорию детского дома. Охрана уже привыкла ко мне. Дежурный просто машет рукой. Отвечаю кивком головы и вхожу в корпус.
Лада уже мчится мне навстречу в облегающих джинсах и знакомом белом свитере.
— Привет, красивая моя, — ловлю ее за талию. Утягиваю в небольшой тамбур перед входом. Вжимаю в стену и жадно впиваюсь в губы.
Мне же сказали, можно целовать. Я очень хочу!
Эпилог
Мы в обнимку стоим у окна и смотрим, как небо озаряет вспышками новогодних фейерверков. В черноте над домами расцветают яркие цветы, рассыпаются на искры и падают вниз, не долетая до крыш.
Я сегодня впервые пришла к Кириллу. Тот случай, когда он забрал меня из клуба не считается.
Новый год вместе.
Говорят, как его встретишь, так и проведешь. До сегодняшнего утра я до конца не могла ответить себе на то, как хочу провести следующий год.
Мне нужно было время, чтобы во всем разобраться без давления, в том числе и мамы. Я очень ее люблю, знаю, как сильно она за меня переживает и мне приятно, что она всегда принимает меня, чтобы я не натворила. Наверное, я просто повзрослела и мне хочется чуть больше самостоятельных решений, даже если они неправильные.
Мое решение сейчас стоит за моей спиной, водит губами по изгибу открытой шеи и греет меня своим теплом.
А буквально неделю назад он сломал мой психологический барьер. Толмачев сгреб меня в охапку, погрузил в свою машину и привез в университет. Крепко взял за руку и завел внутрь. Мы просто бродили по коридорам, общались с однокурсниками. Он обнимал меня при них, открыто показывая, что мы вместе. Не было ни осуждающих взглядов, ни подколов, которых я так боялась. Наверное, это влияние Толмачева и без его присутствия все могло бы происходить иначе, но ему удалось меня убедить. Я перестала бояться полюбившихся аудиторий и тычков в спину. Появилась уверенность, что их не случится. А если вдруг кто-то посмеет, у меня есть Кир.
Он теперь правда есть именно так, как мне было нужно. Никуда не делся его жуткий характер, и он по-прежнему считает, что свидания — это пустая трата времени. Кирилл остается собой, но при этом внутри него, в его глазах произошли колоссальные перемены. Пока это замечаю только я и немножко дядя Влад. Остальные поймут позже.
Сегодня утром я проснулась с улыбкой и совершенно легко написала ему: «Да, я хочу встретить Новый год именно с тобой».
Мама уехала к дяде Владу, у них вроде налаживается, а мы здесь, обнимаемся и как любит говорить Кир, кайфуем друг от друга.
Его теплая ладонь сползает по моему животу ниже. Вторая скользит на бедро, а губы ловят мочку уха. По телу бегут мурашки. Хочется оглянуться и проверить, не очередной ли это розыгрыш и нет ли где-то поблизости камеры.
Я быстро гоню от себя эту мысль. Нет здесь камер. Есть только мы и наши чувства. Мы дали им шанс. Глупо убивать их сомнениями. Меня бы здесь не было, если бы я не поверила ему…
