— Пойдём, Ани. Мы приедем завтра.
Целую мужа в щёку. Шёпотом напоминаю, как сильно я его люблю и скучаю. Беру Анаит за ладошку и вывожу из палаты.
Общаемся с врачом по поводу того, к чему нам готовиться дальше. Он подтверждает, что денег пока хватает. Далее будут смотреть на результаты очередного обследования и динамику восстановления.
— Стефа, я позволю себе ещё кое-что объяснить. Нас с вами ждёт этап принятия Саркисом своего нового положения. Он проходит по-разному, но всегда непросто. Возможно, он будет злиться, ругаться, отгонять вас, чтобы вы не видели его таким. Не слушайте. Это надо пережить, как и то, что у нас с вами уже позади. Понятно, что парень лежал себе молча почти две недели, — улыбается он, пытаясь разрядить обстановку, — а тут начнёт рычать и огрызаться. Главное ведь, что он сможет всё это делать, правда?
— Правда, — улыбаюсь, понимая, что мой муж обязательно выкинет нечто подобное. Не умеет он принимать помощь.
— Мне нравится твой настрой. Такая маленькая и такая бойкая. Будет здорово, если ты не растеряешь этот запал.
— Я постараюсь.
Прощаемся с врачом. Идём с Анаит к своей остановке. Пока ждём транспорт, звоню Гордею и сообщаю хорошие новости. Он передаст остальным парням.
Задумчиво жуя собственные губы, раскладываю для себя весь разговор с лечащим Саркиса. Проверяю внутренние силы, прислушиваюсь к Машеньке, Феде и Арише, всё ещё бегающих бандой по моей коже.
Как там говорила Варя? Встаёшь и двигаешься только вперёд к своей золотой медали. Я не спортсменка, музыкант, но понимаю, о чём она. Кто-то, не добившись результата, ломается, спивается или подсаживается на наркотики, а кто-то продолжает творить и стучаться во все двери, веря, что хотя бы одна обязательно откроется. Именно такие люди добиваются настоящего успеха. Такого, каким можно гордиться. Я буду гордиться собой тогда, когда Саркис приедет на мой концерт на своём байке, нахально улыбнётся, показывая всем своим видом: «это моя жена!»
В квартиру захожу с улыбкой. Времени у меня снова в обрез. Переодеваюсь, беру заранее подготовленную сумку и футляр со своим инструментом. Завожу Анаит к Галине Алексеевне и снова бегу на остановку. Хорошо, что ехать к моему первому ученику недалеко. Опаздываю буквально на три минутки. Его мама никак это не комментирует. Провожает меня в комнату и остаётся с нами. Мальчик смущается, плохо воспринимает мои слова. Любые.
— Вы не могли бы подождать в другой комнате? — прошу женщину. — Вы же видите, ему некомфортно.
— Ну хорошо. Скажите, Стефания, а когда мой сын заиграет также, как вы на видео из объявления?
— Я пока не могу вам ответить, — улыбаюсь ей. — Давайте мы начнём заниматься, а потом всё с вами обсудим.
Она оставляет нас вдвоём, и занятие проходит вполне неплохо. У мальчика есть слух и желание. Остальное как раз моя работа — не убить в нём стремление играть и показать, что скрипка — это не только занудная классика. Это может быть интересно и даже весело. А ещё однажды внезапно может помочь прокормить семью.
Глава 49
Саркис
Состояние странное. Похожее на отходняк после дозы наркоты. Не пробовал никогда, но почему-то именно это сравнение сейчас приходит в мою мутную голову. Мысли лениво плавают внутри черепной коробки. Собирать из них нечто внятное сложно, но я стараюсь.
Как попал на эту койку, уже не помню. Скандал, злость, скорость. И вот — я открыл глаза тут. Поломанный. Насколько, пока непонятно. Врач ещё не сказал ничего конкретного. Наверное, тоже думает, что я не пойму. Я пока тормоз.
Прислушиваюсь к собственному телу и не узнаю его. Не ощущаю, как раньше. Будто во мне не хватает каких-то важных кусков. А может так и есть? Тогда пиздец. Бросили бы лучше там, где подобрали. Я же в этом случае бесполезен.
Шевелю пальцами на руке. Медленно сгибаю её в локте. Это простое действие отнимает у меня много сил. Роняю конечность обратно. Закрываю глаза. Злит, что я никак не начну нормально думать. Хочется встряхнуться, разогнать кровь и направить её в голову.
Ко мне снова заходит врач.
— Выглядишь лучше. Как самочувствие? Голова не болит?
— Нет, — голос будто не мой. Сиплый, тихий, вязкий как мысли. — Моя семья?
— Приедут скоро. Они каждый день здесь, — он берёт стул, ставит его у кровати и садится верхом.
— Сколько…? — хриплю, глотая часть предложения. Сложно слишком.
— Две недели. Ты вчера проснулся. Не помнишь?
Медленно кручу головой.
— Ничего, вполне нормальный выход у тебя получился. К вечеру станет ещё легче. Завтра совсем хорошо. Потерпи.
— Можно правду?
Я хоть и тормоз, но не дурак. Хорошо явно не будет. Не завтра, и точно не послезавтра, иначе не валялся бы я тут две недели в отключке и чувствовал бы себя явно иначе.
— Завтра начнём новое обследование. Прогнозы меняются каждый день, Саркис. Через две недели у тебя операция, потом восстановительный период. Он покажет, когда назначать следующую. Мы планируем примерно через три месяца. Потом будет длительная реабилитация. Курс специальных препаратов, за ними лечебный массаж, упражнения. На этом этапе очень много будет зависеть от тебя.
— Я не встану? — тяжело сглатываю.
— Я бы не был так категоричен. Твои друзья теперь — это время, терпение и работа над собой. Сдашься — не встанешь. И тут уже никакие врачи тебе не помогут, — жёстко отрезает он. — Твоя жена не сдалась. Она здесь маленьким тигрёнком за тебя и когти выпускала, и зубы показывала. Ты же не слабее восемнадцатилетней девочки?
Этот вопрос не требует ответа. Он становится первой стабильной мыслью в моей голове и вызывает улыбку. Мой зубастый тигрёнок.
— Зайду ещё. Осмысливай, но старайся сильно не напрягаться. У тебя кнопка под действующей рукой. Если почувствуешь себя как-то не так, нажимай.
Бля, и как это осмысливать?
Жмурюсь. Эмоции просыпаются, долбят в грудь, и мысли в голове начинают метаться шустрее. Я за ними не успеваю. Бесит как, а!
Операция, коляска… насколько там всё плохо у меня? Стефе придётся менять мне памперсы, выгуливать, тягать до кровати и мыть? Да ну на хер! Я её на такое точно не подпишу. Даже если вычеркнуть что-то из этого списка, всё равно нет. Я не слабее восемнадцатилетней девчонки. Просто ей такое точно не надо. Малофункциональное тело. Бесполезное. Ни защитить, не обеспечить. И Ани. Как быть теперь с сестрёнкой? Выходит, отец добился своего. Жёстко, зато наверняка. Сам я ей больше ничего дать не смогу.
Голова начинает болеть. Зато я это чувствую, потому не жму на кнопку. Медленно разминаю пальцы на руке. Вроде получается. Плавно поворачиваю голову в одну сторону, затем в другую. Отдыхаю.
Себя не жалею. В этой аварии виноват я. Вот мне и выгребать теперь. Не хочу вешать себя на Стефу. Это несправедливо по отношению к ней. Я сел за руль в эмоциях на грани агонии. Не она… Моя жадина.
