—Так связь всё-таки была в наличии?
—Это не совсем связь в обычном понимании. Потому я и уточнил про то, что «потерял контакт». Но для простоты будем считать, что она у меня была. Теперь же все спутники молчат. Я ответил на вопрос?
Джон кивнул и поспешил убраться за чужие спины. Творилось нечто непонятное, и лезть сейчас вперёд со своими глупостями — не самое лучшее решение.
Сержант продолжал отмалчиваться, слушая Ковальского в сторонке, кажется, он уже знал всё, что тот собирается сказать.
—Мне не известно, как интерпретировать эту ситуацию, но оставаться здесь я не могу. Существует вероятность, что весь планетарный комплекс точно так же остался без управления, и тогда помощь пострадавшим не придёт вовсе. Остальные когорты физически слишком далеко от места падения. В подобной тактической обстановке у меня больше нет возможности продолжать вас опекать, я уже в достаточной степени убедился, что вы в состоянии продержаться здесь до восстановления нормального функционирования спасательных служб Аракора.
—Это твоё окончательное решение?
Раздражённый голос сержанта звучал почти шипением, но Ковальский даже глазом не моргнул. Споры были позади, решение принято.
—Да, я забираю последнюю функционирующую платформу, остаток оборудования и отправляюсь к месту последнего контакта с аварийной капсулой. Формально я вам приказывать не могу, но мой совет по-прежнему в силе. Оставайтесь на месте. Сержант, ваша задача теперь — без происшествий довести своих людей до орбиты. Вы и так уже оставили остальные когорты на маршруте без присмотра, в режиме полной изоляции, хорошо если они успели собраться вместе, по отдельности у них меньше шансов.
Сержант досадливо мотнул головой, он явно успел об этом забыть.
—Их давно должны были забрать глайдеры.
—Будем надеяться, что они сейчас на базе, пусть и оставшись без контакта с внешним миром. Там им ничего, по большому счёту, не грозит.
Ковальский умел говорить одно, говоря между тем совсем другое. И его в итоге все понимали. Правильно понимали. Эти двое после таких слов уставились друг на друга так, что казалось, будто между ними сейчас начнут хлестать высоковольтные разряды.
—Они достаточно подготовлены, чтобы выжить и в подобных непривычных условиях.
Ковальский пожал плечами и отступил. В конце концов, какое ему дело.
—Неважно. Всё сказано. Помогите мне перегрузить оборудование на ГД-платформу. И я отправляюсь.
Когорта оглянулась на сержанта, тот махнул рукой в духе «чего стоите, приступайте», а сам отошёл в сторонку, присел на корточки и, развернув эрвэ-планшет, принялся колдовать над настройками оборудования. Видимо, он всё ещё надеялся, что связь восстановится. В конце концов, даже лишённый питания купол можно было запустить снаружи, запитав прямым энергоканалом с орбиты.
Джон удержался от очередного риторического вопроса и пошёл к своим, помогать.
Платформа размеренно покачивалась в полуметре над поверхностью, гибкие плети серв-манипуляторов с готовностью заключали в свои объятия те самые стандартные ребристые коробки планетарного комплекта, который они же сами и собирали вчера ночью под молчаливыми взглядами сержанта и Ковальского. Или не они, а другие когорты. Который из глайдеров удалось в итоге вскрыть, сейчас на глаз определить было сложно, а следовая начинка, обычно услужливая в таких вещах, продолжала сейчас упорно безмолствовать.
ГД могла, с известными ограничениями на габариты, нести до пяти тонн груза, ресурса по времени при этом у неё хватило бы на неделю, не меньше, даже с полной нагрузкой. Так что грузили её, не церемонясь. Ковальский указывал что брать, делая упор на силовое оборудование и разнообразные контейнеры с медаппаратами. Ковальский предпочитал действовать до конца, не размениваясь на пустые рассуждения. Разумный подход.
Пристроив под фиксирующий захват последний планшет с автономной гермопалаткой, Джон отошёл в сторонку и там молча наблюдал, как платформу выводят через зияющий проём купола на открытое пространство.
Все молчали, предпочитая вместо лишнего междометия просто показать пальцем. Под разрывающий уши аккомпанемент повизгивающего снега это затянувшееся молчание придавало происходящему какую-то особо мрачную атмосферу.
Джон выбрался, наконец, из-под навеса под открытое небо, снова обратив внимание на становящиеся всё более яркими звёзды. Кисея атмосферы окончательно сдёрнулась с голого полога космического пространства, будто под ногами была не какая-никакая обитаемая планета, а банальный недостроенный галактический промышленный комплекс, молчаливо вращающийся из года в год по своей выверенной некогда орбите и знать не знающий о существовании биологической жизни во Вселенной.
Хотя нет, признаки жизни вокруг них всё-таки оставались. Непонятной, призрачной жизни. На самом краю зрения, серая пелена колыхалась, ускользая от пристального взгляда, но никуда не исчезая.
Джону снова остро захотелось отговорить Ковальского идти одному. И так же остро — не лезть в чужие решения, тем более — в решения людей, куда более знакомых с обстановкой и имеющих на это решение самое серьёзное право.
Сержант между тем оставил попытки поймать сетку и теперь стоял вместе с когортой, провожая взглядом закутанную в серебристый вторичный термококон фигуру, позади которой скользила, покачиваясь, ГД-платформа.
Ковальский некоторое время шёл прямо и чуть в горку, но потом как-то разом скрылся из виду, лишь пару секунд над бесконечным заснеженным пространством был виден покачивающийся в такт шагам край громоздкого заплечного контейнера.
Ковальский. Вот так взял, и ушёл. Что они могли сделать?
—Сержант, вас что-то беспокоит? Почему вы молчите?
Синтия не унималась. Не успел их проводник оставить их в одиночестве, она уже тут как тут, чуть не теребит Оденбери за рукав биосьюта.
—Меня? За исключением того, что мы застряли на пересадочной площадке посреди снегов без средств связи? Да ничего.
Сержант принялся ходить по вытоптанному пятачку перед куполом туда-сюда, размахивая на ходу руками и издавая с каждым шагом жуткий снеговой скрип.
—Ну, разве что самая мелочь. То, что творится на этой ненормальной планете. То, что все видят, но чего не существует в природе, непонятная связь между всеми этими бурями, штормами, авариями и местной фауной. Вот, что меня беспокоит.
Он не повышал голос, но сухой его тон звучал резче крика. Джону опять захотелось куда-нибудь спрятаться. Да, это они четверо связывали сержанту руки. Они четверо, и остальные, что остались где-то там, позади. И за которыми сержант тоже должен был присматривать. Как за детьми.
—Сержант, мы не дети.
Джон должен был это сказать.
—Если вы хотите идти за ним, оставьте нас здесь. Мы уж как-нибудь сумеем переночевать под открытым небом. В конце концов, там ребята точно также, возможно, сидят без связи. И ещё меньше нас понимают, что происходит. Идите, вы командир, а не Ковальский, он не может вам приказать остаться. Вы же об этом спорили, да?
