Те едва различимые следы, по которым они шли первые часы, давно затерялись в этих заносах, так что двигаться вперёд приходилось по неверной координатной сетке, старой привязке предполагаемой точки аварийной посадки да слабеющему сигналу маяка биосьюта.
Изрыгая чёрные космические проклятия, сержант Оденбери пытался добиться от оборудования хоть какой-то чёткости пеленгации, когорта же шла молча, под мерные подёргивания фала, про себя дожидаясь того неотвратимого момента, когда видимость снизится настолько, что придётся включить нашлемные прожекторы. После этого движение можно было прекращать, двигаться вслепую в плотном вихре сверкающих отражённым светом хлопьев — проще было самим поубиваться, чем кого-то в этой каше найти.
Между тем нейтринная буря продолжала давать о себе знать, сигнал то вроде появлялся, то снова надолго пропадал, словно маяк биосьюта Ковальского накрывало непроницаемым пологом, так что приходилось двигаться фактически вслепую, опираясь на везение и остатки сил.
Вымотались все, даже верзила Экхарт, не говоря уже о Синтии и Мороке, и только сержант продолжал упорно шагать вперёд, словно точно был уверен — они там по-прежнему нужны.
Джон в этом так уж уверен не был, но, как и остальные, предпочитал помалкивать, для себя он решил, что пусть сержант думает, как ему угодно, а для них четверых это просто испытание на подготовленность к работе в непривычных условиях. И всё.
Джон резко обернулся, который раз пытаясь ухватить нечто, словно никак не желающее попадать в поле его зрения. Нечто словно забытое, но продолжающее щекотать далёкие уголки памяти. Снова безуспешно. Не хотелось себе признаваться, что это просто усталость, замороченное свистопляской снежной бури сознание рисует себе образы того, чего нет на самом деле. Да и призрак этот, будь он трижды нереален, продолжал его упорно преследовать, будоража какие-то потаённые уголки сознания, будя какие-то непрошенные смутные воспоминания о том, как почти также призрачные щупальца шевелились в уголках глаз.
Ну вот, опять. Тряхнув головой, Джон попытался сосредоточиться.
Ещё немного, совсем немного, как только закончатся эти длинные полярные сумерки, сержант даст команду остановиться, вынужден будет. А там, глядишь, стабилизируется связь, и сюда за пару минут прибудут спасательные глайдеры.
Ковальский же… он наверняка в порядке. Отчего-то у Джона не проходила в этом уверенность.
За бесконечный день устали глаза, не было сил продолжать ежесекундно вглядываться то в призрачный приборный планшет, то, будто разочаровавшись в пустых глазах радарных систем и трепещущей как на сильном ветру координатной сетке, по новой пытаться высматривать в паре метров впереди хоть что-нибудь, за что мог бы зацепиться взгляд.
Фал то и дело рывком возвращал потерявшего равновесие в строй, сержант уже буквально рычал в канале, подгоняя когорту вперёд.
На пару мгновений снова вернулся контакт с зенитом. Буря постепенно успокаивалась, но толку пока с этого не было — оборудованию не хватало времени полноценно зацепиться за канал, оставалось надеяться, что по крайней мере их координаты наверху теперь достоверно были известны. Дважды они останавливались и пытались развернуть антенну узкополосного эм-передатчика, но приполярные всплески в магнитосфере по-прежнему делали затею бессмысленной.
Ничего не оставалось, как идти дальше.
Джон снова оступился и, увязнув ставшим почти бесполезным снегоступом в рыхлой снежной каше, тут же завалился на бок. Отдуваясь, он принялся бессмысленно барахтаться, пытаясь снова принять вертикальное положение, но обвес мешал координации, так что экзоскелет только бессмысленно дёргался в ответ на его усилия. Ныла спина, хотелось чего угодно, только бы не идти дальше.
Привычный рывок поставил его на ноги. Отряхнувшись, Джон мутным взглядом осмотрелся. Происходящее казалось бредом. Что они тут делают, чего мы тут ищем.
—Алохаи, держи строй.
Который раз пискнул маяк. Джон посмотрел на проекцию, указывающую куда-то вперёд, пару раз моргнул. Сейчас опять исчезнет.
Но планшет не спешил гасить сигнал, переставший дрожать и словно поверивший в своё существование.
—Активировать нашлемные фонари, ускорить шаг. Все видят маяк?
Неужели?
Вспыхнул конус вихрящихся слепящих искр, фильтр немного помигал и снизил контрастность до разумного предела. Вперёд так вперёд.
Привычное для десанта слитное движение по пересечённой местности у них не получалось, слишком устали, слишком много свежего снега, да и помощи от обычных планетарных биосьютов было никакой, лишь бы миоусилители справлялись с весом носимого оборудования.
Команда «ускорить шаг» была выполнена скорее для очистки совести. Есть сигнал, хорошо, если это не ошибка, и они всё-таки нагнали Ковальского.
Только почему он так упорно молчит, если они его видят, он должен видеть и их. Джон судорожно глотнул раствор из загубника. Предчувствия возникли нехорошие.
Последние три сотни метров когорта всё-таки сумела приноровиться к нескончаемому рыхлому бездорожью и преодолела их буквально рысью, подгоняемая налетавшим в спину ветром и рычанием сержанта.
Однажды утвердившись на планшете, маркер Ковальского больше не дрогнул. Стойкий, чёткий сигнал, только продолжавшееся в ответ на попытки контакта молчание не давало покоя.
Мечущиеся в конусе света хлопья снега вызывали дикую головную боль, но Джон не сдавался, преодолевая очередной полутораметровый занос одним броском.
Едва достигнув искомой точки, когорта ринулась раскапывать слой свежего снега, вот показалась оболочка термококона, из снега торчала сжатая в кулак перчатка биосьюта.
Ковальский оставался недвижим, никак не реагируя на рывки пришедших ему на помощь. Его живо извлекли из-под снега, передав Синтии. Та, не говоря ни слова, принялась что-то считывать через внешние интерфейсы биосьюта, качая головой.
Остальные разместились полукругом, молча вглядываясь в планшетные визуализации, но всё тщетно — связи всё не было, и после опознания системой маяка Ковальского каналы оставались девственно чисты.
Отдуваясь, Джон рухнул прямо в снег, не заботясь об обвесе. Усталость задвинула на дальний план все эмоции, хотелось только одного — замереть в какой-нибудь более-менее комфортной позе и в ней же и заснуть.
Ковальский по-прежнему не подавал признаков жизни, молчал в канале сержант, наверняка получая регулярные доклады от Синтии, остальные просто ждали новостей. Джону не хватало сил даже задать вслух свой дежурный риторический вопрос. Пусть лучше повоет ещё во внешние микрофоны этот бесконечный ветер.
Однако неприятный вопрос всё равно ворочался.
И что теперь?
Они шли, шли, и вроде не зря. Пришли. А дальше?
Можно было двигаться в сторону недалёкой уже капсулы. Если, конечно, координаты не врут. Можно и остаться на месте, пытаясь привести в чувство Ковальского, в текущем состоянии перемещать его куда-то…
