Но нет, они не могут этого себе позволить, они актёры без главной роли, зрители без билета в партер, их дело — прятаться за декорациями очередного заблудшего мира и пытаться не потерять самих себя среди окружающей тьмы. Игроки без карт на руках, их дело — предотвращать, где утечкой информации, где саботажем, где незаметной помощью одной из сторон, где откровенным запугиванием и вербовкой отдельных людей из местных.
Но сегодня всё это слишком долго, даже если те, на кого будут нацелены эти ракеты, сегодня же будут оповещены о провозе боеголовок через буферную зону, они тут же попытаются ударить первыми, лишь бы не оказаться в заложниках у предавшего их Конгломерата. Нужно срочно превратить эти боеголовки в тонны радиоактивного, но уже бесполезного и потому неопасного металла. И сделать это нужно самим, не дожидаясь помощи.
Человек-тень не умел двигаться так грациозно, как его товарищи, его коньком была осторожность, стопроцентная уверенность в результате. Если идеал был недостижим, он выкручивался, изобретал небывалые схемы, но никогда не шёл на компромисс. Его единственным врагом было время, оно сужало пространство для манёвра, оно путало планы, оно сгущало окружающую тьму.
У времени было единственное достоинство — у противников его было ещё меньше.
А значит, этим тоже можно воспользоваться.
Рисуй новые схемы, ползи по коллекторам, кишащим крысами и насекомыми, вдыхай этот смрад, но не сдавайся.
Провоз был реализован в спешке, на свой страх и риск, иначе бы они узнали о его подготовке. Провоз был осуществлён узкой группой посвящённых, рядовые исполнители скорее всего уже остывают где-нибудь у насыпи монорельса, не успев понять, в чём была их ошибка.
Ошибка у исполнителей чужой воли на этой планете всегда одна — в том, что у них не было собственной.
Тьма вас всех побери, почему он так спокоен.
Охрана внешних периметров наверняка даже не переведена на усиленный режим — иначе сюда уже смотрела бы половина планетарной спутниковой группировки, неважно, дружественных сторон, враждебных или нейтральных. Здесь всем правила информация, а внезапное приведение нейтральной промышленной зоны на особое положение никогда не бывает случайным и не проходит незаметным.
Внутренние контуры если и были оповещены о возможных проблемах извне, то не настолько, чтобы человек-тень, даже находясь в самой толще охранных систем, заметил бы какое-то особое усиление внимания по периметрам. Коды не сменились, радары жаждали его видеть ничуть не сильнее обычного, автоматические системы внутренней изоляции он проходил одну за другой, как плазменный нож старую паутину.
Значит, о боеголовках по-прежнему знает лишь несколько человек верхнего звена командования, не из местных, для остальных же это лишь рутинная работа по монтажу шахтного оборудования, и на месте подследственных человек-тень бы обстряпал всё так, будто это не ракеты вовсе, а тектонические сенсоры приповерхностного залегания, технологический шурф даже опытный инженер не сразу отличит от ложемента для пускового кокона, самому же носителю достаточно перед стартом катапультироваться из фальш-оболочки в небеса — длительное хранение в снаряжённом состоянии и автономный старт прямоточных плазменных двигателей для местного технологического уровня не был такой уж запредельной технической задачей.
Ненависть клокотала на задворках сознания человека-тени.
Эти люди тратили весь свой талант и все ресурсы своей планеты на одно — на захват и удержание власти. Сколько при этом погибнет людей — неважно. Насколько при этом планета перестанет быть пригодной для жизни — тоже неважно. Они все думали об одном: кто контролирует Терраформеры, тот контролирует будущее, а значит контролирует всё. Никаких богов, только доступ к древним машинам. Ни совести, ни чести, одно чувство самосохранения и возведённая в культ алчность.
По ночам человеку-тени снился хрип допотопного счётчика жёстких квантов. Они думают, что Терраформеры вернут им планету, когда всё уляжется. Они думают, что выживут, и оставят планету себе.
Почему они не думают, откуда взялись эти машины, кто их построил, почему не оглядываются вокруг, не понимают, что человек родился в совсем другом мире, почему не чувствуют этой снедающей человека-тень пустоты.
Человек-тень привык к тому, как населённые миры встречают его своим теплом, здесь же ему было холоднее, чем в самом дальнем космосе, и потому среди оперативников было так много уроженцев космических баз, чьим глазам цвета полированной стали было слишком жарко в обычных мирах, чьим сердцам достаточно было раз в пару лет услышать далёкий зов Песни глубин и снова ускользнуть по своим делам. Человеку-тени и его товарищам всегда было сложнее.
Но это и помогало в трудную минуту. Постоянное ощущение опасности спасало от необдуманных действий, концентрировало сознание и скрепляло его силовым коконом воли.
И повышало шансы этого проклятого мира.
Человек-тень уже приближался к самому финишу полуторакилометровой траектории прохода, и тревога всё росла. Ни одного знака, ни единого маяка, даже вечно ворчащий вокруг эфир, замусоренный шумом электромагнитных утечек и интерференции когерентных пучков — словно притаился, замер в ожидании драматической развязки.
Человек-тень делал свою работу, методично сканируя пространство в поисках полезных сигналов, отводя глаза активным сенсорам, замирая на мгновение и снова прыгая вперёд, но тревога постепенно заполняла его сознание, мешая чёткости действий.
Первый не выходил на контакт. Если бы не чёткая курсограмма, человек-тень уже принял бы решение смещаться правее и идти по открывающемуся там коридору в самый центр промзоны, чтобы попытаться проникнуть на объект с противоположной стороны. Обострённое чувство опасности требовало быстрее уходить с разведанной траектории, здесь слишком высока была опасность ловушки. Но инструкции были чёткими и недвусмысленными — двигаться сюда, вступить в контакт с Первым, не покидать зону до истечения времени возвращения Второй. С тех пор успело пройти четырнадцать бесконечных минут, какими же они были на этот раз длинными. Да где они оба!
Человек-тень замер, ввинтившись меж двух бетонных блоков, наглухо закрывшись от любого постороннего взгляда и ощерившись в пространство сенсорами внешней оболочки. Нужно успокоиться. Он уже на месте, на три проклятых минуты быстрее графика. Вокруг — ни единого следа чрезмерной активности, мёртвая спящая промзона, пусть это только видимость, пусть в её недрах уже засели чёрные насекомые, готовые вылупиться из своих коконов и взмыть в беззвёздное небо, неся за собой смерть. Но пока — они сами по себе, ты сам по себе, а промзона — лишь агрессивный полигон для чужих решений.
Нужно дождаться, он пока слишком мало знает. Идти в одиночку — всегда последнее решение, которое только можно выбрать. Одиночки не просто погибают. Они проваливают задание. Известные ему исключения были так редки, что можно было по пальцам одной руки…
Вернулся.
Зря он волновался за Первого. Человек-тень должен был сам догадался, что тот не будет ждать, пока он сюда доберётся. У них слишком мало времени. А сейчас любая лишняя…
